Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
Для Литаурэль в смежной комнате была установлена бадья с горячей водой. После происшествия в коридоре хозяин был больше, чем рад, во всем угождать своим постояльцам. И теперь он все делал собственными руками, более не доверяя сыну, который, награжденный увесистой затрещиной, отсиживался за стойкой в таверне.
Юной тресаирке Таирия временно выделила один из трех вейнгарских нарядов, что взяла с собой, покидая движущийся в Эргастению караван, а платье Литаурэль было отправлено к хозяйской жене для стирки и глажки.
Горячая и сытная еда по настоянию дочери вейнгара была поднята в оплаченные ей комнаты. Если хозяин трисшунской ночлежки и догадывался, что его постояльцы не так просты, как хотят показаться, то вида не подавал, безропотно выполняя все наказы. Он многое повидал на своем веку, и давно перестал лезть в дела тех, кто находил приют в его вотчине.
"Чем меньше знаешь, тем спокойнее спится", — всегда втолковывал он своей любопытной жене — большой любительнице посудачить с соседскими бабами о том, что творится в таверне по вечерам.
Наблюдая за тем, как старик с аппетитом уплетает еду, а Лутарг с Литаурэль перекатывают кусочки по своим тарелкам, Таирия задавалась вопросом, как такое возможно, что ее брат не простой человек, и почему она не боится его. Девушка сама растерялась от того, как ее страх и паника в одночасье улеглись. Она все еще волновалась, робела, все еще рассматривала его, как некое чудо, но уже не испытывала желания закричать и спрятаться. Даже голос ее почти не дрожал, хоть эмоции не улеглись до конца, и сердце продолжало трепетать.
— Почему вы не едите? — спросила она, взглядом указывая на тарелки сидящих напротив людей.
В ответ на ее вопрос девушка положила в рот кусочек мяса, а Лутарг, подняв голову, посмотрел в глаза. Не сдержавшись, Ири поежилась. Если не видеть этих глаз, то вполне можно убедить себя в его нормальности. А так нет. Нельзя. Этот горящий взгляд, казалось, заглядывал в душу.
— Я не настаиваю, просто спрашиваю, — промямлила она, отвернувшись.
— Страшно? — спросил он, и Ири в его голосе послышалась горечь.
— Нет, не боюсь, — поспешила опровергнуть она, и вновь посмотрела на него, заставляя себя выдержать его пытливый взор.
— Стоят друг друга, — хмыкнул рядом с Таирией Сарин, потянувшись на середину стола за хлебом. Литаурэль, опередив старца, передала ему кусок.
— Боишься, — утвердительно повторил Лутарг.
— Нет, — поднажала Ири. — Волнуюсь немного, но не боюсь.
— Его не обманешь, девонька. Он все чует, — вставил свое слово Сарин, возвращаясь к народному говору.
— А если захочет, то мысли слышит, — с лукавой улыбкой добавила Лита.
Глаза Таирии недоверчиво округлились, а затем девушка рассмеялась.
— Вы шутите? — Все трое улыбнулись, но без намека на подтрунивание. — Правда? — нерешительно спросила она, не уверенная, что стоит удивляться.
— Почти, — отозвался Лутарг.
— Но не совсем, — закончила Литаурэль, и теперь уже все трое довольно заулыбались. Таирия выдохнула.
— Отлично, — пробормотала она. — Придется не думать.
Дружный смех окончательно разредил атмосферу в комнате. Последние крохи стеснения и неловкости были отброшены, и общение, наконец-то, обрело непринужденность.
— Почему ты передумала? — задал интересующий его вопрос Лутарг.
— В чем? — не поняла Таирия.
— Ты была напугана. Сильно. Я ощущал твой страх. А затем что-то изменилось. Что?
— Ты, — под его ожидающим взглядом, Ири залилась краской. — Когда они…
Девушка запнулась, не зная, как правильно назвать то, что видела, а затем, решила не вдаваться в подробности, а начать с конца.
— Ты позволил ей бить себя, и ничего не сделал в ответ, — на одном дыхании выпалила Таирия.
— Поэтому ты перестала бояться?
— Не только поэтому. Еще ты успокаивал Литаурэль. Обнимал ее, и я поняла, что ты расстроен. И еще, Сарин, — Ири посмотрела на старика. — Пока тебя не было, он все время твердил, что ты добрый, и никогда никого не обижаешь.
Ошеломленный Лутарг с плохо скрываемым изумлением уставился на старца. Он добрый? Что-что, а подобное определение ему не подходило. В эргастенских пещерах за такую крамольную мысль старика подняли бы на смех. В среде каменщиков Лутарг слыл, каким угодно, но уж точно не добрым.
— Что? — дожевав очередной кусок, поинтересовался у молодого человека Сарин. — Разве ты сознательно обидишь ее? — задал он вопрос, ответ на который и так был ему известен. Что бы Лутарг не думал о себе сам, старик слепым не был, и имел собственное мнение, которому, к тому же, не раз находил подтверждение.
— Нет, — согласился мужчина. — Но добрый?
— Почему нет? Ты привык думать о себе хуже, чем есть.
Лутарг только головой покачал, а Лита спрятала довольную усмешку, уткнувшись взглядом с тарелку. Заявление старика откровенно шокировало сына Перворожденного, и девушка едва подавила смех. Добрый рьястор — это что-то! Сальмир, да и остальные ее браться ни за что не согласились бы с этим, а вот сама Литаурэль уже начала сомневаться.
— Ладно, — пробормотал мужчина себе под нос, и уже громко продолжил: — А если я вновь сорвусь? Такое возможно, хоть я и обещал обратное.
— Я понимаю, — согласилась Таирия, переплетя пальцы в замок.
Конечно, она бы предпочла больше не видеть тех зверей, что дрались у нее на глазах, но надеялась, что сможет смириться с этим. Возможно не сразу, но она постарается. Это же ее брат. Сын тетушки. Немного необычный, но не плохой же. Ири старательно убеждала себя в этом.
— Понимает она.