Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
Шрифт:
Они делали так раньше. С ней вместе. Переплетя руки, выходили за крепостные стены и, подложив под голову плащи, вытягивались на зеленеющей траве. Она любовалась небом, а он перебирал ее волосы, целовал глаза, щеки, гладил руки, и ему всегда было мало…
Мало ее. Мало нежности, которую он дарил ей. Мало времени, отпущенного им вместе. Всего мало!
Но тогда… Тогда была надежда. Она грела их обоих. Дарила силы.
А сейчас… Сейчас он терял ее. Терял во второй раз. Отпускал, не имея больше веры, не видя ее свет в окружившей его темноте.
Прощался с ними.
Время, застывшее для него и стремительно убегающее для нее, оно все же разлучило их. Все же оказалось сильнее. Оно не убило любовь, но разрушило тела и души: для нее став тленом, для него - тоской.
А возможно иначе - наоборот. Возможно, это он истлел в темнице своих обязательств.
Думать о ней, вспоминать все это время, дорожить каждым мгновеньем, что были у них, надеяться на те, что еще будут, любить ее - все, что он смог предложить. Все, что смог дать ей.
И этого тоже было мало! Слишком мало! Всего лишь капля из океана чувств и эмоций, которые он бы хотел разделить. Которые мечтал пережить с ней. Вместе.
Быть рядом каждое мгновенье. Лелеять… Целовать… Ценить… Растить вместе сына. Гордиться… Ругать…
Так много! Так много всего могло бы быть! Но не было. И, вероятно, уже не будет.
Антаргин закрыл глаза, воскрешая в памяти любимые грустные глаза, печальную улыбку. Ее нежность, трепетность, теплоту. Всю ее!
Его! Ту, которой отдал сердце!
– Раса… - губы шевельнулись, произнося ее имя.
Тихо - легким дуновением ветерка. Трепетно - затухающим язычком пламени. Почти неслышно, но так пронзительно. Так громко для него!
С болью в сердце Перворожденный заставил себя отогнать видение и отойти от окна. Он пересек комнату для того, что застыть изваянием напротив ниши. Взгляд медленно заскользил по гобелену.
Сколько он висит здесь? Казалось, что вечность. Безликая вечность равнодушная к чужим судьбам. К их судьбам!
Снять его со стены значило переступить через себя. И он собирался это сделать. Снять и переступить, оторвать очередной кусок от своей души. Оставить ее совершенно пустой.
Мужчина сжал кулаки. Руки не хотели слушаться. Или он сам не хотел, чтобы они подчинялись ему? Скорее сам. Он запрещал им касаться его. Запрещал трогать то, что еще осталось в нем от любимой. То, что он все это время бережно хранил.
Несколько глубоких вдохов, убеждающих, что он справится. И шаг вперед. Очередной трудный шаг в его жизни.
Но он выдержит! Всегда выдерживал и сейчас выдержит!
Решение принято. Гобелен отправится к той, чей облик когда-то сберег для него. Сальмир передаст его Лурасе.
Глава 14
Откинувшись на спинку кресла, Таирия на краткий миг смежила веки, в поисках душевного равновесия. В последние дни внутри нее все больше натягивалась струна нервозности, которая изводила ее монотонной песнью тревоги. Девушка изо всех сил старалась не обращать на нее внимания, но получалось с трудом, и в определенные моменты беспокойство прорывалось на поверхность, накрывая ее всю - с головы до ног.
Вопросы, мысли, решения, советы - неотъемлемые составляющие ее новой жизни. Прошло совсем немного времени, а она уже устала от них. Устала до такой степени, что хотелось закричать.
Девушка вздохнула. Руанидане не пристало кричать. Ей вообще много чего не пристало делать. Спокойствие и рассудительность - все, чем она может довольствоваться. На ее взгляд этого было мало, на взгляд советников - вполне достаточно.
– Вам всегда достаточно, - с недовольством пробурчала Ири себе под нос, бросив раздраженный взгляд на запертую дверь.
Она выставила главу совета и писца несколько мгновений назад и была уверена, что эта парочка все еще топчется в коридоре в ожидании, что руанидана передумает. Но девушка не собиралась пересматривать свое решение. Во всяком случае, не сейчас, когда ее нервы оказались взвинчены настолько, что она ощущала приближение скорого срыва. А раз уж выказывать эмоции прилюдно ей запрещено, Таирия предпочла остаться наедине с самой собой.
"Проорусь и продолжим", - зло подумала девушка, представив, как чернильница с грохотом врезается в стену и падает на пол. Сколько удовольствия она испытывает, наблюдая, как безобразное пятно все больше увеличивается в размерах? Таирия считала, что оно будет безграничным!
Раньше она не понимала людей, у которых возникало желание крушить все подряд, сейчас была готова поддержать любое начинание, способное помочь ей избавиться от страхов и неуверенности, даже если это будет бой посуды и ломка мебели. Сейчас подобное поведение казалось ей оправданным и наиболее подходящим к внутреннему состоянию. Слишком взбудораженной она себя чувствовала, чересчур эмоциональной.
Таирия точно знала, в чем кроется причина ее плохого настроения, и не пыталась скрыть от себя этого. Она волновалась. Сильно. И с каждым днем все больше и больше. Столько времени прошло, но ни от тетушки, ни от Лутарга не поступило ни одной весточки. Если на сознательность брата Таирия особо не рассчитывала, то ожидала, что Лураса и Сарин дадут о себе знать. Тем более что она просила их об этом перед отъездом.
Ири посмотрела на свои руки. Они вцепились в подлокотники кресла с такой силой, что вздулись вены. Она словно бы пыталась удержать страх на месте, не дать ему расползтись еще сильнее, выбраться из тайников души и завладеть ею целиком. Глубоко вздохнув, девушка заставила себя расслабиться, постепенно - шаг за шагом - изгоняя сковавшее ее напряжение. Пальцы разжались, и ладони в обманчивом спокойствии легли на полированную поверхность. Лучше не стало.
Таирия не была согласна с теми, кто считал ее баловнем судьбы. Кто говорил, что Гардэрн и Траисара благосклонны к ней. Девушка искренне считала, что потеряла гораздо больше, чем приобрела. Иметь любящего отца, заботливую тетушку и внимательного брата на ее взгляд предпочтительнее, нежели править.