Вояж с восточным ароматом
Шрифт:
— Не было возможности, все объясню при встрече, — ответила я. — Скажу только, что отрабатывала версию.
— Ну и как? — хмыкнул Савельев. — Успешно?
— Успешно хотя бы в том плане, что ее можно отбросить. Впрочем, как и еще одну, — сказала я, вспомнив о Некрасове.
Прежде чем получить дальнейшие указания от Савельева, я решила кое о чем ему сообщить. По моим представлениям, о том, что Челидзе с молодыми журналистами вызывали проституток, в отеле не знали: сутенер с Натэлой сбежали сразу, а Руслану захватила я. Сами же Косинцев и Марышев
— Вы можете обрисовать хотя бы примерно, как там все произошло? — тем временем спросил Савельев.
— Примерно могу, хотя меня в номере не было. Вы сами разрешили мне ложиться спать, — напомнила я. — Челидзе пил с журналистами, потом они решили вызвать девочек…
— Что? — не понял Савельев.
— Ребята решили вызвать проституток, — выразилась я более конкретно.
Повисла пауза. Затем Савельев ошарашенно спросил:
— Он что, с ума сошел?
— Не знаю, — усмехнулась я. — Мне это тоже показалось странным.
Савельев помолчал, потом ответил:
— Во всяком случае, он не стал бы связываться с этими… с этими молодыми дураками!
— Но факт остается фактом, — продолжила я. — Двое парней ушли, Челидзе остался в номере еще с одним. По словам этого парня, в номер ворвался какой-то человек в маске, с пистолетом, два раза выстрелил в Челидзе, самого парня напугал до смерти и скрылся. Когда следом явились девицы с сутенером, Челидзе был уже мертв.
— Нашли что-нибудь? Пистолет, маску? — спросил Савельев.
— Пистолет убийца бросил прямо в номере. Насчет маски ничего не знаю — я же не общалась с полицией. Сейчас я жду от вас указаний, что делать дальше. Как вы понимаете, следить мне больше не за кем.
— В общем, так, — еще чуть помолчав, подвел итог Савельев. — У меня самого есть одна версия. Возможно, для ее проверки вы мне еще понадобитесь. Пока ведите себя как и раньше. То есть вы — Маша Королева. Можете потихоньку поспрашивать, может, кто что подскажет… Но сильно не светитесь, надеюсь, это понятно?
Мне и без него это было понятно, не надо меня учить моей работе.
— Я позвоню и скажу, когда и куда вы должны приехать. Все. Всего доброго, — распрощался со мной Савельев.
Что ж, работы у меня пока практически нет. Хотя сидеть сложа руки тоже не годится — Савельев же предупредил, что я могу понадобиться ему для отработки какой-то версии. Интересно, какой? Естественно, я не стала президенту «Атланта» передавать слова Андрея насчет того, что у команды тоже есть своя версия… А что касается «поспрашивать», мне и без Савельева было ясно, что это нужно сделать. Работа моя пока не закончена, к тому же имелся еще один момент: Антон-то Некрасов в полиции, и неизвестно, что с ним будет дальше, если этот… не стану повторяться, кто, и в самом деле мазнул по пистолету своими пальцами.
Одним словом, для начала я спустилась в бар. Приближалось время второго завтрака, а есть мне хотелось здорово, к тому
Первым, кого я увидела, выходя из номера, был главный тренер Николай Иванович, который упорно подтверждал свое прозвище «Колян Стаканыч». Он шел шатающейся походкой, чуть ли не хватаясь за стены. Взгляд его был мутным, щеки как-то поотвисли, из-за чего круглое лицо стало казаться квадратным. В общем, не нужно было проводить анализ крови, чтобы понять, что Колян Стаканыч, несмотря на столь ранний час, безбожно пьян. Правда, на лице его сейчас не было ни следа агрессии.
Главный тренер поравнялся со мной, неожиданно остановился и взял за рукав. Затем заглянул в глаза каким-то печальным взглядом и, дохнув перегаром, сказал:
— Вот так… Машка… Поняла теперь?
Я не знала, что должна была понять, но на всякий случай согласно кивнула. Николай Иванович грустно покивал со мной вместе. Потом вздохнул и вдруг, сделав строгое лицо, погрозил мне пальцем:
— Ни-ни! Поняла?
Я снова не поняла, что он имел в виду: то ли то, что сам больше не пропустит ни капли алкоголя, то ли меня предупреждал, чтобы не приучалась к этой пагубной привычке, то ли вообще что-то свое. Но я опять кивнула. Мне не хотелось обижать Николая Ивановича.
— Ни-ни! — повторил тот и покачал головой. — Э-э-эх! — с чувством произнес он и, отпустив мой рукав, двинулся по коридору, только уже почему-то в обратную сторону. Стаканыч добрел до своего номера, вошел в него и закрылся. Я с облегчением спустилась вниз, в бар.
Там уже сидели некоторые знакомые мне футболисты, в частности, я сразу увидела братьев Ревуцких: их огненно-рыжие шевелюры было сложно не заметить.
За дальним столиком сидел врач Владимир Николаевич Попов, который приветливо помахал мне рукой и даже предложил жестом составить ему компанию. Я, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.
Еще за одним столиком возвышалась фигура вратаря Вязьмикина, он восседал в компании субтильного Рината и «Леонардо Ди Каприо», как я окрестила про себя нападающего Рому Гладышева. Я подошла к ним и, поприветствовав, сказала:
— Ребята, у вас тренировка сегодня во сколько?
После паузы лапочка Ринат ответил:
— Да еще неизвестно, будет ли она сегодня, эта тренировка… Вообще-то на двенадцать часов назначали, только…
— Только Стаканыч уже, похоже, не в форме, — усмехнулся Гладышев.
— Ну и что? — флегматично пережевывая завтрак, сказал Вязьмикин. — Трифонов будет вести, сказали же…
— Ребята, у меня к вам будет вот какая просьба, — с улыбкой, но в то же время серьезно сказала я. — После завтрака соберитесь, пожалуйста, в номере… Ну, скажем, у Рината. Поговорить надо.
Троица переглянулась, Стас Вязьмикин даже на пару секунд перестал жевать.
— А о чем говорить-то? — спросил Гладышев.
— Там узнаете, — еще шире улыбнулась я и пошла к другому столику, за которым заметила приятелей Некрасова Косинцева и Марышева.