Война 2
Шрифт:
Я принял решение.
Мы переглянулись с Шутейником, Заманом и Литоном.
Время!
Шутейник ловко снял торбу с котом с моей спины, я распустил шнур и выволок Шурика из горловины, прихватив под передние лапы. Кот был ужасно недоволен, пыхтел и жмурился от света.
— Демон-кот явился! — надсаживаясь, проорал Шутейник.
Заман, бросив убитого к своим ногам, подхватил его клич
Стук барабанов постепенно смолк. Оргазмические фанатичные выкрики стихли…
— Кот! Кот! Демон-кот! Спросит за грехи! — взвыл Шутейник зычно, как он умел, когда пел на площадях. И двести
Я поднял кота над головой (этот негодяй и не думал сопротивляться), а меня, подхватив за туловище, подняли над толпой два человека баклера.
Я увидел серое людское море, колеблющееся, разреженное светом свечей. Видел блеск тысяч глаз, и, мне показалось так, прочел мятущиеся мысли тысяч человек.
Миг тишины. Абсолютной, всеобъемлющей, мертвой.
Толпа выдохнула — в едином порыве.
Кот мяукнул — слабенько и лениво. К виду толпы он привык, она его не пугала, он просто не был сейчас расположен играть на публику.
Затем мой инфовирус, который я запустил вместе с отпущенным дэйрдрином, начал работать.
Раздались первые выкрики ужаса.
Толпа колыхнулась, как огромное желе, как медуза, которая одновременно хочет уползти во все стороны сразу. Колыхнулась… и начала распадаться. Люди побежали во все стороны сразу, практически мгновенно впав в состояние безумной, безотчетной паники. Многоголосый вопль поднялся над полем.
Брай опустили меня на землю, Шутейник подставил торбу, куда был препровожден ошалевший кот. Я затянул горловину, и вновь водрузил торбу на спину. Ничего, Шурик, терпи, я не хочу, чтобы ты затерялся в этом хаосе.
Вместе с брай, алыми и людьми Литона я начал свое движение к подножию Кургана.
Глава 27
Волна ужаса шла от меня по полю, словно я был камнем, с силой брошенным посреди спокойного озера. Дэйрдрины разбегались во все стороны, топча друг друга.
Заман вспорол кинжалом балахон, сбросил его; поверх кольчуги на брай была кожаная жилетка с кармашками, где лежали метательные ножи. Он выскочил на Путь Страданий с прытью, которую нельзя было ожидать от столь крупного мужчины, пригнулся, словно готовился встать на четвереньки — действительно в эти мгновения похожий на огромного медведя, — помчался к стражникам и Палачу.
Стражи еще не поняли, что происходит, в их крохотные головы информация поступала с замедлением, а вот Палач, кажется, уже начал понимать, что к чему. Он захлебывался воздухом, разевая толстогубый рот, затем, слегка опомнившись, попытался поднять свое ужасное оружие.
Заман был уже у подножия Кургана. Остановился напротив врагов, распрямился…
Раз, два, три!
Я не успел даже моргнуть, когда три метательных ножа почти одновременно воткнулись в глазницы трех уродов. Отметил словно во сне: все три ножа вошли в левые глазницы, вошли глубоко, по самые основания кожаных рукоятей. Броски старого баклера были невероятно сильны.
Шутейник коротко хохотнул:
— Меткач!
Я перевел дыхание и расправил спину, которую пригибала к земле торба с котом. Кот вел себя беспокойно, крутился, мявкал, я боялся, как
Заман оглянулся, поймал меня взглядом. В глазах его была темнота. Я уловил его острейшее чувство всепроникающего гнева: сколько его собратьев пало от рук этих свихнутых сектантов?
Существенная часть плана, конечно, заключалась в том, чтобы подобраться к стенам и воротам Храма под видом паникеров, которые бегут сами не знают куда. За мной шло пятьдесят человек, остальные рассредоточились вокруг Кургана и уже начали подниматься по его склонам, благо, древние плиты, выломанные где-то в Китране, были настелены кое-как, с огромными просветами, да и угол наклона позволял идти по ним вполне быстро.
— Во славу Ашара! — тихонько воскликнул брат Литон, когда мы достигли подножия. Сотворил Знак Ашара над трупами: хоть и черные души, но пусть в посмертии им будет полегче…
Заман поднимался по ступенчатой дороге, все так же пригнувшись, точно медведь. Перед ним, не снимая балахонов, прикрывая баклера, спешили около десятка брай. Потом — мы с Шутейником, Литоном, Дарией и Горчаком. Позади как боевое охранение — монахи Литона. Все как на подбор — плечистые и здоровые, не дураки подраться. Брат Литон, даром что был миролюбив, для опасного дела отобрал, видимо, самых лучших…
Наверху, у ворот Храма, слышались встревоженные голоса.
Я вскинул голову: ворота закрывались! Впрочем, не важно. Наше дело — отвлечь, пока другие, окружив храм, карабкаются по его невысоким стенам.
— Помогите, демон явился! Демон явился по мою душу! — воскликнул Заман, и его клич подхватили другие брай. — Помогите, пустите, спасите! — вопили они. Достигнув уже ворот, принялись в них барабанить словно бы в великой панике, иные выли, валялись в пыли, как будто страх лишил их рассудка. В общем, шумовое сопровождение было великолепным.
Мы были еще на середине подъема, когда Шутейник дернул меня за рукав:
— Мастер Волк!
Я оглянулся.
— Что… — И выдохнул резко. Шутейник указывал рукой вдаль, в сторону Оргумина, на побережье, где пылали, распространяя в небо сразу три высоких копотных дымовых столба, таможенные пакгаузы.
Я переглянулся с гаером: что происходит? Пакгаузы должны быть подожжены лишь тогда, когда мы разожжем в Храме дымный смоляной костер… Это наша страховка, сигнал, что все хорошо, мы ворвались в Храм, пленили Варвеста, и можно начинать атаку на Китрану… Что же случилось? Нет времени выяснять, вперед, вперед, только вперед!
Мы достигли ворот — два корявых столба между кирпичных стен и выкрашенные красной краской доски, обитые ржавыми полосами железа. Все дешево, коряво, мерзко… Брай колотили в них с воплями о помощи, изнутри отвечали односложно, испуганно: отпирать не велено. Эта комедия продолжалась около пяти минут. За это время брай, Алые и монахи Литона, наступавшие с других сторон Кургана, достигли стен, очерчивающих храмовый двор. Взлетели крюки, привязанные к цепям и канатам… мои люди принялись карабкаться на стены.