Война двух королев
Шрифт:
"Привлекательно, да?" Мой смех был холодным, даже когда я вспоминал все те случаи, когда он осматривал какую-нибудь мелкую царапину, когда мы были молоды. Когда я был сопляком. "Это та правда, на которую она открыла тебе глаза?"
Его взгляд переместился на меня, его глаза стали ярче, чем прежде. "Ты не знаешь, о чем говоришь".
Я подался вперед, не обращая внимания на ремни, которые он начал сжимать. Мое лицо внезапно оказалось напротив его. "Что она сделала, чтобы сломать тебя?"
"Почему ты думаешь,
"Потому что ты не цельный. Если бы ты был целым, ты бы не стоял рядом с монстром, от которого ты пришел меня освободить. Тот самый кусок дерьма, который..."
"Я точно знаю, что она сделала". Его взгляд задержался на мне. "Позволь мне задать тебе вопрос, Кас. Что ты почувствовал, когда понял, что наша мать и, вероятно, наш отец лгали нам о том, кто такая королева Илеана?"
Гнев жарко пульсировал во мне. "Что ты подумал?"
" Я был в ярости. Разочарован", - сказал он через мгновение. "Еще больше разозлился. Вот что я чувствовал".
Да, примерно так все и было.
"Так вот почему ты с Исбет? Предал всех и свое королевство?" спросил я. "Потому что мама и папа лгали нам?"
Его губы искривились в тонкой улыбке. "То, почему я здесь, не имеет никакого отношения к нашим родителям. Хотя, если бы они были честны, я бы подумал, был ли бы кто-нибудь из нас здесь".
Знание того, кем на самом деле была Кровавая Королева, могло все изменить. "Да."
"Но ничего из этого не меняет того, что твоя рана инфицирована".
"Мне плевать на рану".
"А зря." В его челюсти, в том же месте, что и у нашего отца, прямо под виском, запульсировал мускул. "Это уже должно было зажить".
"Ни хрена себе", - сплюнул я, когда ремень впился в мое горло.
"Тебе нужно питаться".
"Смею ли я повторяться и говорить "ни хрена"?
Его губы слегка изогнулись вверх. "Ты смеешь продолжать душить себя?"
"Пошел ты". Я сидел, делая неглубокие вдохи, пока путы медленно ослабевали.
"Ты ругаешься больше, чем раньше", - заметил он, глядя на мою руку.
"Это оскорбляет твою вновь обретенную чувствительность?"
Он рассмеялся. "Ничто больше не оскорбляет мою чувствительность".
"Теперь я в это верю".
Малик поднял бровь. "Если я дам тебе кровь, мой визит будет раскрыт".
"Значит, ты беспокоишься о том, что будешь наказан?"
Эти холодные глаза поднялись. "Это не я буду наказан".
Отвращение забурлило в моем пустом нутре. "Это значит, что тебя волнует то, что она делает со мной? Даже когда ты стоишь на ее стороне?"
"Верь во что хочешь". Он потянулся к складкам своего плаща, потянул за ремешок. Он протянул вперед узкий кожаный саквояж, какие часто носят с собой целители. "Подумал, что тебе понадобится помощь".
Я ничего не сказал, просто смотрел, как он достает маленькую бутылочку. Мне вспомнилось то, что сказала та служанка. Она сказала, что дала обещание, когда я спросил, зачем она здесь. И сказала, что ей было скучно. Но она знала, что моя рука заражена.
И, судя по всему, Малик пришел подготовленным именно из-за этого знания.
Он попросил ее проверить меня? Или она пришла к нему?
"Без крови твое тело так же полезно, как и тело смертного", - заметил он. "Инфекция распространится и попадет в твою кровь. Это не убьет тебя, но ты быстрее окажешься там, где не хочешь быть".
Я точно знал, где это было. Я был на краю с Поппи в Нью-Хейвене, но я сорвался с того обрыва, когда меня держали раньше.
Малик отвинтил крышку, и вяжущий аромат заполнил пространство. "Это будет жгуче, как огонь Бездны. Надеюсь, ты не будешь кричать и плакать, как раньше". Он крепко сжал мое запястье. "Это не закончится для тебя хорошо, если ты это сделаешь".
"Я не кричал, когда этот ублюдок отрезал его, так что ты думаешь?"
Под его виском снова напрягся мускул. "Тогда тебе лучше сделать глубокий вдох".
Я так и сделал, только потому, что знал, что будет дальше. Малик налил жидкость на частично обнаженную кость и нерв, его взгляд был прикован к моему. И, черт возьми, мне хотелось кричать, как в святом аду. Вдох, который я делал, ничем не облегчал жжение. Я стиснул зубы так сильно, что удивительно, что мои коренные зубы не треснули. От боли было трудно дышать или понимать, что, черт возьми, говорит Малик, но он говорил, потому что его губы двигались, поэтому я заставлял себя преодолеть мучения и сосредоточиться.
"Жжет, как ублюдок, не так ли? Но боль того стоит. Черт, это чудо. Даже не знаю, как она его создала. Не хотел спрашивать". Язвительная ухмылка появилась, и даже в палящей агонии я узнал эту однобокую ухмылку, обнажающую один клык. Это было по-настоящему. "Но это заставит инфекцию выйти наружу, и твоя кожа заживет". Он сделал паузу. "Да, это работает".
С болью в челюсти я смотрел, как жидкость пузырится на моей руке и пенится вдоль костяшек пальцев. Боль уменьшилась настолько, что мне больше не хотелось биться головой о стену. Из пены сочился густой беловато-желтый гной, вонявший примерно так же сильно, как тот чертов Жаждущий, которого я отшвырнул в угол.
"Ты даже не вздрогнул". Малик удивился. "Думаю, тебе бывало и хуже". Еще один удар сердца тишины. "И ты, вероятно, причинял другим гораздо худшую боль".
"Ты слышал?" хрипло ответил я.
"Слышал, но я не говорю о том, что ты сделал с Вознесенными. Или вон с тем Жаждущим. Получилось немного грязно, не так ли?" Он уставился на мою руку. Гной замедлился, перестал быть ровным, отвратительным потоком. "Знаешь, о чем я думал в последнее время?"
"О том, каким ты стал чертовски хреновым?" предположил я.