Война этажерок

Буланов Константин Николаевич

— Ты прав, Ники. Дабы в будущем сохранить небо за собой, нам жизненно необходимо изрядно потрепать германских авиаторов пока мы сильнее. А для этого требуется создать такое условие, при котором мои орлы смогут нанести германцам невосполнимый урон. Иными словами, на фронте нужно будет создать, своего рода, точку напряжения, которую немцы не смогли бы игнорировать и принялись бы стягивать к ней все возможные силы. Причем создать ее необходимо там, где и когда к противостоянию более всего будем готовы именно мы.

— Хм, — император перевел задумчивый взгляд с собеседника на окно, за которым мела пурга, — и где же ты видишь должным создать подобную точку напряжения?

— Учитывая наш успех по штурму Перемышля, там, где у немцев имеется крепость, которую нам жизненно необходимо взять.

— Кенигсберг, — тихо произнес император в пространство, все так же продолжая созерцать царившее за окном ненастье.

— Именно, Ники, — не стал отрицать очевидного факта великий князь. — Если

падет Кенигсберг, то вся Восточная Пруссия окажется в наших руках. Высвободятся 1-я, 2-я, 10-я и вновь формируемая 12-я армии. Пусть половину этих сил придется оставить для противостояния противнику по новой линии соприкосновения, остальные войска можно будет направить на решение иных задач. Но что более всего прельщает меня, как командующего ИВВФ, с аэродромов Кенигсберга наши тяжелые бомбардировщики получат возможность дотянуться до немецкой военно-морской базы в Данциге. И это я еще не говорю про аэропланы-торпедоносцы авиации Балтийского флота, которым сам Бог велел базироваться, как в акватории прилежащей к этому городу-крепости, так и в порту, названному в честь твоего почившего батюшки. — Вообще изначально авиационная станция, построенная в Порту императора Александра III, должна была стать главным пунктом базирования гидропланов на Балтике. Как и родным домом для балтийских подводников с миноносниками. Однако в первый же день войны высокое флотское начальство внезапно осознало, что порт совершенно не прикрыт от удара со стороны моря. Нет, отбиться от пары легких или даже пары броненосных крейсеров его батареям береговой обороны виделось вполне по силам. Но вот визита, к примеру, всего состава 4-й резервной эскадры флота, состоящей из 7 устаревших броненосцев, ни город, ни порт, пережить уже не смогли бы. Все же во времена его проектирования и постройки превалировала концепция защиты военно-морской базы силами броненосных кораблей флота, которых к началу войны оказалось совершенно недостаточное количество. Потому базу в Либаве и бросали в огромной спешке, эвакуируя из нее все, что могло самостоятельно передвигаться. И лишь появление такого оружия, как летающий торпедоносец, позволило вновь обратить самое пристальное внимание на акваторию этого порта, откуда по прямой до шведских берегов было менее трехсот километров. А гидропланы, действующие из района Кенигсберга и Рижского залива, где уже заканчивали возводить авиационную станцию 1-го разряда, вполне могли обеспечивать прикрытие своих коллег в Либве или же просто использовать этот порт в качестве «аэродрома» подскока. В общем, со взятием Кенигсберга возможностей распространить свой контроль на большую часть Балтики становилось особенно много. На чем исподволь и попытался сыграть великий князь. — Ты понимаешь, Ники? Мы сможем пустить на дно любой немецкий корабль, хоть миноносец, хоть линкор, что окажется в радиусе полутора сотен миль от места базирования нашей тяжелой авиации! То есть мы получим полный контроль над Балтикой! — несколько преувеличил он реальные возможности для красного словца.

— И линкоры потопить беретесь, говоришь? — сказать, что в глазах русского императора проснулся интерес, значило не сказать ничего. Они буквально зажглись от тут же нарисованных воображением перспектив. Пусть отечественный флот, наконец, получил первую четверку настоящих линкоров, которые, впрочем, те же англичане относили больше к классу линейных крейсеров, из-за откровенно слабого по нынешним временам бронирования, выводить их дальше минно-артиллерийских позиций Финского залива было откровенно страшно. Не с таким превосходством в линейных кораблях, что имела Германия над Россией.

Если немецкий Флот открытого моря уступал английскому Большому флоту более чем вдвое, то весь русский Балтийский флот уступал тому самому Флоту открытого моря уже вчетверо. И как-либо повлиять на эту неприятную ситуацию без ввода в строй еще дюжины линейных кораблей, прежде, виделось невозможным. Причем даже с учетом черноморских линкоров и строящихся на Балтике линейных крейсеров, всему русскому флоту нечего было и мечтать сравняться с немецким в ближайшие лет десять-пятнадцать. Но ведь если не имелось возможности сравнять силы за счет ввода в строй новых вымпелов, то почему было не пойти обратным путем и сосредоточиться на сокращении поголовья немецких кораблей линии с помощью куда более дешевого и доступного вооружения? — А ты уверен, что твои орлы смогут совершить подобное? И вообще, хватит ли у нас для таких целей тяжелых аэропланов? — не смотря на вспышку надежды, сомнения продолжили грызть Николая II. Он прекрасно помнил, как лично осматривал первый У-3. Потому-то сейчас никак не мог представить себе равное противостояние собранной из ткани с рейками этажерки закованному в броню стальному гиганту. Слишком уж красиво это звучало на словах. Но как все могло обернуться на самом деле — сказать сейчас не смог бы никто. В слишком уж многом ему пришлось разочароваться за последние месяцы, и уж больно сильно хотелось верить в возможность решить малыми силами огромную проблему отсталости российского флота. Потому опасение очередной неудачи, коих и так хватало на сухопутном фронте, изрядно довлело над монархом. Терять же хотя бы надежду, не хотелось совершенно. Да, самолетов этой марки нынче состояло на вооружении армии и флота куда больше, нежели в Российском Императорском Флоте имелось линкоров с броненосцами вместе взятых. Вот только даже сейчас количество немецких броненосных кораблей превышало число построенных тяжелых аэропланов. И данное соотношение сил и средств удручало.

— Да, аэропланов хватит. Мы ведь сможем применять для нанесения ударов не только тяжелые, но и легкие машины. — Поняв по лицу собеседника ход его невеселых мыслей, поспешил развить тему великий князь. — Все же не только торпедами и тяжелыми бомбами возможно бороться с вражескими кораблями. Те же У-2 и даже У-1 тоже вполне способны пустить на дно крупный корабль. Просто их для подобного потребуется применить в куда больших количествах, нежели У-3. И я готов на деле доказать свои слова. К примеру, если в ближайшие пару месяцев в результате применения легких бомбардировщиков будет потоплен «Гебен», ты мне поверишь? — Александр Михайлович решил вывалить один из заранее подготовленных козырей. Не зря ведь он поспособствовал самому теплому приему Дубова в среде моряков, после того как тот поклялся решить проблему немецкого линейного крейсера вставшего под военно-морской флаг Османской империи.

— Поверю! — не стал тянуть с ответом аж подавшийся вперед от переполняющих его чувств император. — Если твои авиаторы смогут продемонстрировать свою силу столь наглядным образом, мы не только обезопасим все Черное море, мы сможем получить немало политических дивидендов в переговорах с Италией, Болгарией и Румынией по вступлению их в войну на нашей стороне. Да и турок можно будет без оглядки начать бить с моря везде, где это только будет возможно. Но! Пока я не дам добро, попридержи своих летчиков. Сперва пусть союзники подтвердят послевоенную передачу Босфора в наше пользование, а после громите этот проклятый «Гебен». Кстати, тебе для этого что-нибудь понадобится?

— Конечно, понадобится! — не стал отрицать очевидного командующий ИВВФ. — И для уничтожения линейного крейсера и для последующей операции в Восточной Пруссии, коли ты одобришь таковую, будут потребны очень многие ресурсы. Благо, кое-чем мы уже располагаем…

К сожалению, большая часть попыток наладить должное взаимодействие авиации с пехотными или кавалерийскими соединениями, за исключением тех случаев, когда дело в свои руки брали Егор с Михаилом, оканчивались практически ничем. Необходимого опыта не имелось, ни у тех, ни у других. Потому, в лучшем случае, все ограничивалось своевременной передачей разведданных. В худшем же случае, русские части сбивали свои же аэропланы. Не менее двух десятков самолетов были потеряны от дружественного огня, и далеко не каждому пилоту удавалось выжить при этом. Проводить должное обучение частей находящихся на фронте, виделось слишком сложным — тем и так хватало забот. По этой причине на имя командующего ИВВФ и был написан очередной доклад о потребности организации в составе авиации собственных пехотных, артиллерийских и кавалерийских частей, как это в свое время было сделано в Люфтваффе времен Второй Мировой Войны.

Правда, получить какие-либо части из состава действующей армии, никто даже не надеялся. На фронтах и так ощущалась острая нехватка войск. Потому упор предлагалось делать на сборе под своей рукой остатков частей пограничной стражи, что умудрились уцелеть в отгремевших боях, да перехвате выздоравливающих раненых, пока тех не отправили в прежние части. Но, учитывая потребность иметь какую-либо основу, вокруг которой и должно было бы нарасти «мясо», великому князю с барского плеча отдали полки Заамурского округа пограничной стражи, сдернутые с Дальнего Востока в начале февраля 1915 года. Именно на основе этого костяка, общей численностью в две полнокровные дивизии — пехотную и кавалерийскую, по прошествии пары месяцев удалось собрать армейский корпус, получивший в качестве усиления столько новейшей техники, что теперь не всякая армия имела достаточно сил сдержать его удар.

В полной мере оценивший перспективу обладания собственным крупным пехотным соединением, командующий ИВВФ не стал жадничать и передал пехоте большую часть, наконец, полученного автоматического вооружения, что еще в прошлом году было закуплено в Дании и Швейцарии. А чего было не передать, если для вооружения всех аэропланов вполне хватало пяти сотен Мадсенов, тогда как все отечественные ФД-12, производство которых увеличивалось с каждым месяцем, направлялись исключительно на вооружение ШБ-1 и бронеавтомобилей?

К тому же, именно забайкальцы в свое время получили на вооружение закупленные в Японии винтовки и карабины мексиканского заказа, так что проблем с разносортицей патронов не возникло. Более того, затребовав с Дальнего Востока все оставшееся там оружие под этот патрон, абсолютно весь корпус удалось снарядить единообразно. Разве что станковыми пулеметами, как и артиллерией, пограничникам, еще по прибытии в Варшаву, пришлось пожертвовать в пользу находящихся на передовой войск, что вызывало определенную озабоченность. Ведь если без Максимов еще как-то можно было обойтись, имея в каждом пехотном отделении по ручному пулемету, то без поддержки «Бога войны» воевать в современных условиях представлялось малореальным. Во всяком случае, воевать удачно.