Война Грязных Искусств
Шрифт:
— Наш бой окончен, Теодор, — произнесли за спиной. — Время вышло.
Я обернулся.
Посередине сферы стоял волхв, до неузнаваемости изуродованный моим кулаком и обессиленный — его пошатывало от истощения.
И тут я вспомнил, что меня зовут Рэй. Рэй, а не мистер Смит. Просто Рэй Питон, попавший в переплёт. Брони из металла на мне уже не было, тёмное кодо не рвало и не пекло изнутри.
Я взглянул на свои руки — Печатей тоже не было. Ни одной.
Мой взгляд опять устремился на Херефорда.
Тот покачал головой и ответил:
— Я заберу их позже, когда ты найдёшь все утерянные реликвии. Только тебе это под силу, потому что именно ты их и спрятал. Ищи и знай, я могу убить тебя легко и просто, как уже было когда-то. Но сейчас ты нужен живым. Печати в твоём нагрудном кармане. А теперь сделай то, чего ты так не хотел. Оставь Ронстад. Он пал.
С этими словами Херефорд взмахнул рукой, и сфера иссякла.
Увидев, что происходит за её пределами, я перестал дышать. От вида площади душа наполнилась горечью.
Ронстад горел, кричал и стонал. Ночное небо мерцало красным, будто раскалилось от гигантских пожарищ.
На площади стояли плотные ряды лэнсомской армии. Их красные знамёна с чёрным символом паука развивались на горячем и пыльном ветру. А на стене здания вокзала висели распятыми четыре человека на штырях из дериллия, вбитых в запястья.
В назидание другим.
В наказание за непокорность.
Так Ринги поступали и в прошлую родовую битву, а имперская семья не меняла привычек. На этот раз стену обагрили своей кровью патриций Орриван, Ли Сильвер, патриций Скорпиус и Софи.
— Они живы. Пока ещё живы, Теодор. — Тот, кто это сказал, вышел ко мне не сразу.
Сначала перед ним расступились первые ряды солдат и высокопоставленных агентов. Потом послышались размеренные шаги — военные сапоги застучали по брусчатке. И только после этого показался высокий человек в форме главнокомандующего армии Лэнсома.
Однажды мы уже встречались.
Это был Фердинанд Ринг, старший сын императора, приходящийся Теодору дядей.
Он сделал короткий жест рукой, и солдаты, что ровным рядом стояли у здания вокзала, вскинули винтовки, нацелив стволы на распятых людей.
— Но могут умереть, — добавил Фердинанд, не меняя тона. — Они должны умереть, Теодор. Непокорных либо уничтожают, либо делают союзниками. В случае с Ронстадом я бы воспользовался первым вариантом. В случае с тобой — вторым. Всё зависит от уровня угрозы непокорных.
Мужчина окинул взглядом горящий Ронстад.
— Отныне для адептов нет другой судьбы, кроме как умереть. Но если ты вернёшься в семью, мой дорогой племянник, я решу их судьбу иначе. Они останутся жить. Да, на правах рабов. Никакого перекрёстного договора. Теперь Ронстад — обычная колония, как Хэдшир. Мы подпишем новый
Фердинанд поднял руку выше.
По площади пророкотало эхо от взведённых курков.
Я посмотрел на распятых. Скорпиус и Сильвер были без сознания. Патриций Орриван хрипел, весь залитый кровью. И лишь Софи не издавала ни звука. В её глазах пылало адское пекло.
Для неё всё повторялось.
Вот так, на штырях, она уже висела в покорённом Фориате.
Наши взгляды встретились, и Софи распахнула глаза шире.
— Оставь Ронстад, адепт, — произнёс у меня в голове её голос. Чистый, спокойный и умиротворяющий. — Только так ты спасёшь то, что ещё можно спасти. Возроди эпоху Пяти Печатей. Восстанови справедливость. Восславь свободу, о которой ты так грезишь.
Она закрыла глаза, и её голос стих.
Стихло всё. Лишь треск полыхающих пожаров продолжал наполнять улицы погибшего города.
Я перевёл дыхание и огляделся, окружённый плотными рядами солдат и агентов. Затем снова посмотрел на Фердинанда. На его перстень с пауком. На его имперскую армию.
И шагнул в её сторону…
Глава 5.5
— С возвращением, Теодор! С возвращением, мой мальчик! — На глазах у тысяч солдат имперской армии Фердинанд заключил меня в объятья.
Главнокомандующий радушно улыбнулся, наклонился к моему уху и добавил, понизив голос:
— Пока ты нам нужен, уличный отброс. Но учти: один неверный шаг, и твой скальп будет висеть на палке у входа в императорский дворец. Уж теперь я за тобой лично пригляжу, чтобы ты не собирал повстанцев по углам Бриттона.
Пока он меня обнимал, я смотрел за его спину, за спины всех, кто стоял на площади. Мои глаза увидели то, чего пока не заметил никто из присутствующих.
— Это ещё не конец, дядя, — ответил я негромко и тоже улыбнулся.
Фердинанд почуял подвох не сразу, только после того, как площадь окатил горячий шквалистый ветер. А потом множественные голоса проскулили:
— Пой, сердце! Пой, прекрасное!..
Конец