Война хаоса
Шрифт:
И при этом он находит в себе силы говорить такое…
Если ты убьешь Небо, войны не миновать. Сначала спэклы убьют нас. Потом новые переселенцы начнут массово истреблять их с орбиты, а уцелевшие затаятся и станут поджидать людей внизу. И так будет…
На секунду он умолкает, но потом собирается с духом и заканчивает уже вслух:
— Так будет вечно. Виола.
Я снова перевожу взгляд на 1017-го: он даже не пошевелился.
— Он сам хочет, чтобы
— Просто ему страшно жить со своей ошибкой, — объясняет Бен. — Ему страшно жить с этой болью, он хочет положить ей конец. Но представь, каким мудрым и добрым правителем он станет, если до конца жизни будет помнить о содеянном?
— Как ты можешь такое говорить, Бен?
Потому что я слышу их,— отвечает он в Шуме. — Всех до единого. Всю Землю, всех людей, я слышу каждого. И мы не можем позволить им умереть. Виола. Не можем. Ради этого сегодня умер Тодд. Только ради этого…
Больше он не может говорить. Он прижимает Тодда к себе, и в его Шуме звучат лишь два слова: Мой сын… мой сын.
[Небо]
Она снова поворачивается, все еще целясь в меня из ружья.
— Ты отнял его, — говорит она срывающимся голосом. — Мы столько пережили, столько всего вынесли — и победили! Мы ПОБЕДИЛИ, а ты его отнял!!!
Силы ее покидают…
Прости, — вновь показываю я…
И это не просто эхо чужого горя…
Оно — мое собственное…
Не только потому, что я оказался плохим Небом и подверг опасности всю Землю…
Но и потому, что я отнял жизнь…
Впервые отнял чужую жизнь…
Тогда я вспоминаю…
Вспоминаю Ножа…
И тот самый нож, который дал ему имя…
Нож, которым он убил Землю на берегу реки, простого безобидного рыбака, ошибочно принятого за врага…
Он раскаивался до конца жизни…
Раскаяние было написано у него на лице — постоянно, каждую минуту его пребывания в трудовом лагере вместе с Землей, оно свело его с ума и заставило сломать мне руку…
Оно заставило его спасти меня от верной смерти, когда все остальное Бремя уничтожили…
Это раскаяние — теперь мое…
И мне нести его до конца жизни…
Что ж, если мне остался всего один вдох…
Да будет так.
Земля заслуживает лучшего…
[Виола]
1017-й вспоминает Тодда…
Я вижу это в его Шуме, и моя рука с ружьем вздрагивает…
Мы забрели в рыбацкий лагерь на берегу реки, и Тодд ударил ножом спэкла…
Он убил его, хотя я умоляла не делать этого…
1017-й вспоминает страдания Тодда…
И теперь чувствует их сам…
Я тоже знаю эту боль… Ведь я вонзила нож в шею Аэрона…
Врагу не пожелаешь этой муки — убить живое существо…
Даже когда твоя жертва заслуживает смерти…
Теперь 1017-й тоже это знает, как знаю я и знает Тодд…
Знал…
Мое сердце разбито, эту рану не залечить никогда — кажется, она убьет меня прямо на этом проклятом ледяном побережье…
И я понимаю, что Бен прав. Если я убью 1017-го, пути обратно не будет. Второго вожака они нам точно не простят: от нас мокрого пятна не останется. А потом, когда прибудут переселенцы…
Бесконечная война, бесконечные смерти…
И снова все зависит от моего решения…
Развязать новую войну или не дать этому случиться…
Один раз я уже сделала неправильный выбор…
Неужели это — цена ошибки?
Она слишком высока…
Слишком высока…
Но если я опять решу свести личные счеты…
Если я заставлю 1017-го платить… Тогда мир изменится…
Мир кончится.
Но мне плевать…
Мне плевать…
Тодд…
Прошу тебя, Тодд…
Тодд?
Вдруг до меня доходит…
Сердце обливается кровью, но…
Если я убью 1017-го…
И война начнется заново…
И нас всех убьют…
Кто же тогда будет помнить Тодда?
Кто узнает о его подвиге?
Тодд…
Тодд…
Мое сердце бьется вдребезги.
Навсегда…
Я падаю на колени в песок и снег…
С губ срывается вопль — бессловесный истошный вопль…
И я бросаю ружье.
[Небо]
Она бросает ружье.
Оно падает на песок, так и не выстрелив.
А значит, я — по-прежнему Небо. Я — по-прежнему глас Земли.
— Не хочу тебя больше видеть, — сдавленно произносит она, не открывая глаза. — Никогда.
Да, — показываю я. — Да, понимаю.
Виола? — показывает Источник…
— Сегодня я этого не сделала, — говорит она ему. — Но если я увижу его снова, не знаю, смогу ли остановиться. — Она поднимает глаза, но на меня не смотрит. — Убирайся отсюда! Убирайся!
Я перевожу взгляд на Источника, однако и он не смотрит на меня…
В его голосе лишь боль и печаль, все мысли об убитом сыне…
— УХОДИ! — кричит она…
Я отворачиваюсь, иду к своему бэттлмору и бросаю на них последний взгляд: Источник так и сидит, сжимая в объятьях труп Ножа, а девочка по имени Виола медленно ползет к нему…