Война и люди
Шрифт:
— Кто здесь старший? Почему мешаете переправлять технику?
Офицер-сапер объяснил, что получил приказ немедленно взорвать все мосты в Кочурове. Я приказал повременить со взрывом. По мосту пошли автомашины, пушки, повозки. Переправившуюся артиллерию поставили на прямую наводку. Не преувеличивая, скажу, что в оборону встало не менее ста пушек. А через час показались две группы танков противника. Одна шла из леса по шоссе, другая с юга — из колхоза имени Калинина. Двигались осторожно, обстреливали из пулеметов кусты, ложбины, овраги. Наши артиллеристы открыли по ним огонь. Не вступая
— Хороши бы мы были, взорвав мост! — заметил мой шофер Гриша.
Вернулся на командный пункт корпуса, когда стемнело, доложил обстановку. Рассказал Бондареву о танках и высказал предположение, что, по-видимому, к нам в тыл прорвались отдельные механизированные подразделения противника.
— Вряд ли, дело серьезнее, — заметил командир.
Мы, конечно, не могли и предполагать, что несколько дней назад Гитлер, прилетев в район Житомира, лично поставил задачу отборным эсэсовским дивизиям: взять Киев...
— Ну, а у нас положение такое, — продолжал Андрей Леонтьевич. — По реке Сдвиж заняла оборону двести одиннадцатая. Но что у них там творится, ума не приложу. Полки дерутся на своих рубежах, а штаб молчит. Махлиновского уже несколько часов разыскиваем. Ты и начальник штаба корпуса полковник Шуба должны выехать в эту дивизию и разобраться, что там происходит.
Через несколько, минут мы с группой оперативных работников штаба корпуса выехали в 211-ю дивизию.
Оказалось, что накануне ночью к деревне Водотый, где расположился штаб дивизии, прорвалась группа немецких танков. Немцы, открыв внезапную и беспорядочную стрельбу из танков, не столько нанесли урон штабу, сколько наделали шуму.
Когда мы прибыли, дивизия под давлением танков противника отошла на новый рубеж. С бугра, где расположился НП одного из полков, я видел, как батальон отбивал атаку. Танки гитлеровцев с ходу прошли первые траншеи, вернулись, начали утюжить окопы. Вижу, загорелась одна, вторая машина. Встал еще один танк. Это наши солдаты гранатами и из противотанковых ружей били немецкие бронированные машины. А как только поднимались гитлеровские автоматчики, их встречал ливень пулеметного и ружейного огня. Так и не смогли фашисты прорвать оборону батальона.
В полках этой дивизии мы пробыли более суток. Организовали работу штаба. Я помогал начподиву полковнику Кутузову наладить партполитработу в этой сложной, быстро меняющейся обстановке. Бондарев внимательно выслушал наше сообщение о дивизии, отметил на карте расположение полков, расспросил о командовании дивизии и полков, отдал приказание помочь дивизии артиллерией.
24 ноября в районе Черняхов и Брусилов разгорелись тяжелые и ожесточенные бои за Киев. Наши войска отбивали атаки крупных сил пехоты и танков противника. Немцы, сосредоточив на узком участке фронта большое количество танков, не считаясь с огромными потерями, пытались во что бы то ни стало овладеть здесь шоссейной дорогой Житомир — Киев. Наши боевые порядки непрерывно бомбила авиация.
В обращении Военный совет фронта писал:
«Мы — солдаты. Мы не закрываем глаза на предстоящие трудности... Будем же стойки, боевые друзья! Мы победили в историческом сражении у Прохоровки
В эти дни корпусу пришлось трудно. Тылы отстали, артиллерии мало. А главное — мы не успели пополнить соединения людьми. Особенно тяжело пришлось 70-й дивизии. На один только полк Коноваленко (он оборонялся на реке Сдвиж) противник бросил в атаку до сорока танков и самоходных орудий. За стальной лавиной шло более полка пехоты.
Гвардейцы отбили атаку. Но враги, нащупав неприкрытые участки на флангах, обошли полк. С тяжелыми боями часть отошла на новые позиции. Гитлеровцам удалось потеснить и другие полки, захватить Соловьевку и несколько других населенных пунктов. Обо всем этом я узнал, как только прибыл из 211-й дивизии.
Утром, после бессонной ночи, мы сидели с Бондаревым в штабе. Вдруг видим, перед окном остановились две легковые машины. На крыльцо легко вбежал невысокий худощавый генерал. Это был наш командарм — генерал-полковник К. С. Москаленко. Вместе с ним прибыл член Военного совета генерал-майор А. А. Епишев. Генерал Бондарев пытался было доложить, но командарм перебил его:
— Почему отступаете без приказа? Почему бежите с поля боя? Вы что, немцу Киев хотите сдать?
Командарм нервничал неспроста. Неудача после такой большой победы на Днепре огорчила всех нас. А тут еще штабу армии стало известно, что мы сдали без приказа несколько населенных пунктов.
— Докладывайте, где ваши дивизии, — потребовал у Бондарева командарм и развернул карту.
Член Военного совета поздоровался со мной и спокойно спросил:
— Ну что, где ты был? Что случилось в двести одиннадцатой?
Я ответил, что вчера полдня и весь вечер был в полках этой дивизии, в районе Водотыя и на реке Сдвиж.
— Солдаты стойко отражают атаки немцев, от танков не бегут, — ответил я. — Вот только людей маловато. Воевать приходится даже штабам.
Вижу, командующий поднял голову от карты, слушает наш разговор.
— Где, где ты был ночью? Ну-ка иди сюда. Покажи на карте.
Я показал район Водотыя. Сказал, что за реку Сдвиж части не отходили.
— Что же ты не сказал об этом сразу?.. Значит, оборона там держится?
Разбирались в обстановке около часа. Генерал Епишев внимательно слушал, лишь изредка вступал в разговор. Мне понравилась в нем эта немногословность, умение спокойно разбираться в деталях, выслушивать подчиненных.
— Где расположена ваша артиллерия? — спросил генерал Москаленко.
Бондарев показал огневые позиции. К сожалению, артиллерии было явно недостаточно, очень мало пушек стояло на прямой наводке.
— Так я и знал! Танки лезут, а у них артиллеристы в тылу, — строго заметил командарм. — Поставить все орудия, все до одного, на прямую наводку! Лично займитесь этим вместе с начальником штаба и начальником политотдела, — потребовал он от командира корпуса. — С завтрашнего дня вас будет поддерживать артиллерийская дивизия, которой командует Волкенштейн.