Война и мир Михаила Тухачевского
Шрифт:
Вопрос Тухачевскому: …Вы по каким–то соображениям роль Корка смазываете, так же как и скрываете роль Уборевича….
Ответ: …Путает или забывает Корк, — не знаю»43.
Отвечая костолому–следователю, Тухачевский дает горько–саркастическую характеристику сталинским методам дознания.
«Вопрос Тухачевскому. Показания Корка более последовательны, чем ваши. Но не в этом в конце концов дело. Мы хотим знать правду, как было на самом деле?
Ответ. Корк имел возможность больше меня восстановить эти факты: он раньше меня арестован»44 .
Тухачевский
Этот сбой был ликвидирован уже несколько дней спустя.
От маршала добились, — возможно, в прямом смысле — нужных показаний.
Заявление М. Н. Тухачевского от 9 июня 1937 года «Начальнику 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Леплевскому Пом. Начальника 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову В дополнение к очной ставке, данной мне сегодня ночью с Якиром…
показываю, что я снимаю свое отрицание участия Уборевича в заговоре…
Я не смог сразу же признать на очной ставке правоты показаний Якира, т. к. мне неудобно было отказаться от своих слов, которые я ранее говорил как на допросах, так и на очной ставке с Корком.
Тухачевский. 9.6.37»45 Им понадобилось 10 дней…
Почерковедческая экспертиза констатировала и в этом заявлении ярко выраженные признаки выполнения в необычном состоянии.
Заявление М.Н. Тухачевского от 10 июня 1937 года «Помощнику Начальника 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову Так как я заявил о том, что решил искренне и чистосердечно давать показания о всем, что мне известно по поводу антисоветского военного заговора, то я, вспомнив фамилии участников заговора, не названных мною ранее, сообщаю их следствию дополнительно.
Мне известны следующие участники заговора: Левинзон, Аронштам, Векличев, Орлов…, Клочко, Германович.
Помимо того уточняю, что хотя четкие задания по подготовке поражения на территории БВО и КВО, и относятся к весне 1936–го г., но и до этого, в 1935–ом г., между участниками цент pa военного заговора происходили обсуждения вопросов оперативного вредительства, т. е. по существу, пораженческой деятельности.
Прошу приобщить к делу эти мои дополнительные показания.
Тухачевский. 10.6.37»46.
Из заключения Экспертно–криминалистического центра ГУВД по Петербургу и ЛО:
«В тексте Заявления от 10 июня 1937 года наблюдаются те же
признаки, свидетельствующие о необычном состоянии исполнителя.
При этом данный текст также мог быть выполнен под диктовку, особенно в части фамилий (в них также наблюдаются: в обозначениях фамилий — более дуговые движения, более вертикальный наклон по сравнению с рядом расположенным записями, а также между собственно выполненными фамилиями. «Казенный стиль»
изложения, особенно в последних двух абзацах (например, в части уточнения: «то есть по существу, пораженческой деятельности») »47.
Помимо навязанной «казенщины» изложения, была еще и редакторская правка.
«Я изложил следствию с предельной, если не преувеличить, величиной, все эти опасности, все эти стороны тяжелых преступлений, которые даже не верится, что они могут существовать на самом деле».
Эта фраза подчеркнута красным и в дубле стенограммы выглядит так:
«Я предельно изложил все эти опасности, все эти стороны тяжелых преступлений, в которые, не будь я сам их участником, даже не мог бы поверить, что они могут существовать на самом деле»48.
В рукописных текстах показаний пляшут буквы, смазываются строчки… На страницах — ржаво–коричневые брызги.
«В процессе изучения дела М. Н. Тухачевского на отдельных листах его показаний обнаружены пятна буро–коричневого цвета.
В заключении Центральной судебно–медицинской лаборатории Военномедицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г. говорится: «В пятнах и мазках на листках 165, 166 дела…обнаружена кровь… Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом…»»49.
После ареста И. Э. Якира и И. П. Уборевича решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 мая 1937 года, а затем от 30 мая — 1 июня 1937 года опросом членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) было оформлено и подписано И. В. Сталиным постановление:
«Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК: ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в военл но–фашистском троцкистском правом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии, Польши исключить их из рядов ВКП и передать их дела в Наркомвнудел»50.
30 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение:
«Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного Совета, как работников, находящихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно–фашистском заговоре»51.
31 мая 1937 года к Я. Б. Гамарнику, который из–за болезни (у него было обострение диабета) находился дома, по указанию Ворошилова приехали заместитель начальника Политуправления РККА А. С. Булин и начальник Управделами НКО И. В. Смородинов. Они объявили ему приказ НКО об увольнении из РККА. Сразу же после ухода «гостей» Гамарник застрелился. На следующий день в «Правде» и других газетах было опубликовано:
«Бывший член ЦК ВКП(б) Я. Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо, боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством»52.
О происходившем в тот день в доме Гамарника вспоминала подруга его дочери Веты — Елизавета Филатова.
«Это было в то утро 31 Мая, когда мы все пошли в школу на предэкзаменационную консультацию по географии. Консультация не состоялась, и мы, поболтавшись около получаса в школе, отправились домой. За эти сорок–пятьдесят минут, что нас не было, Вета осиротела. По внешнему виду нашего швейцара мы уже поняли, что что–то произошло… Вета стояла у окна и плакала, прячась за портьеру.