Война и Мир
Шрифт:
— Толково, Миша, очень толково! — одобрил Скобелев. — Мысль, что война есть продолжение политики мне понравилась. Будь спокоен, я ее запомню и опубликую в газетах, пусть наши замшелые генералы тоже начнут соображать. А что цесаревич Николай?
Естественно, о нашей дружбе с Романовым в армии знали. Слухи разошлись широко, добавив мне недоброжелателей, откровенных врагов и различных льстецов, надеющихся урвать свою порцию наград.
— Не поверишь, но он мне не докладывает.
Генерал шумно расхохотался. Мы разговаривали больше часа, допили коньяк, после чего Скобелев отправился к командующему прояснять свою судьбу — когда
16 марта первый эскадрон начал грузиться в вагоны. Предусматривалась поэтапная передислокация полка, каждый день по два эскадрона. Это стало очередным вызовом, офицеры ругались на штабных крыс и поддерживали мою злость по поводу совершенно ненужного «крюка» до Одессы. Но вышло так, как вышло, а нам оставалось лишь выполнять приказ.
Теперь организационные вопросы приходилось решать заново. Гусары Смерти насчитывали восемьсот пятьдесят сабель и свыше двух тысяч лошадей. Для перевозки всех нас требовалось минимум четырнадцать паровозов, два вагона для офицеров и полкового штаба, 28 для нижних чинов и 250 для лошадей. Эти вагоны успели прозвать «теплушками», они вмешали 40 человек или 8 коней.
Мы с Костенко и Седовым столкнулись с рядом сложностей, но их было бы куда больше, не являйся Шефом нашего полка сам цесаревич. А так мы шли по отдельному приказу и с нами считались.
Я проводил Некрасова и уехавшего с ним Костенко, отправил следом еще два эскадрона, а сам отправился с четвертым. Седову надлежало проследить за последними двумя.
Дорога до Унген заняла много времени. Поезда двигались медленно, один за другим, перевозя огромное количество людей, лошадей и оружия. Гремели сцепки, тут и там слышались звуки губных гармошек, вился дым трубок.
Естественно, на подобный грузопоток железная дорога не рассчитывалась. Иногда поезд плелся с черепашьей скоростью, но иной раз мог разогнаться и до сорока верст в час, что считалось прекрасным результатом.
Из запоминающихся станций следовало упомянуть Раздельную, Бендеры и Кишинев, где мы простояли три дня. Я мог бы безвылазно находиться в офицерском вагоне, пить или играть в карты, как делали отдельные полковники, но вместо этого по несколько раз обходил поезд, на станциях ругался с комендантами и едва ли не силой выбивал котловое довольствие там, где это было положено.
Пользуясь моментом, в Кишиневе офицеры сходили в ресторацию, варьете, прогулялись по парку и осмотрели магазины. Тем более, весна нам благоприятствовала. Частые дожди несли свежесть. Снег неделю как сошел, ночью еще подмораживало, но днем температура поднималась до десяти градусов.
В целом, город оказался грязным и типично провинциальным. До 1812 года эти земли находились под турками, так что культурное или экономическое развитие здесь практически отсутствовало. После очередной выигранной войны Молдавия отошла к России, образовав Бессарабскую губернию. Существовала забавная легенда, что столицей Кишинев стал в обход Бендеры благодаря крупной взятке, которую сделали армянские купцы.
Став столицей губернии, Кишинев начал расти. Не то чтобы быстро, но он хотя бы вышел из вековой стагнации. В городе построили ряд зданий, а Кафедральный собор, памятник Пушкину и трехэтажный вокзал могли бы украсить ту же Москву или Петербург.
Молдаване, румыны, евреи, армяне, цыгане, греки, русские и болгары еще не насмотрелись на солдат и потому прибытие каждого поезда сопровождалось огромными толпами, пересудами и свистом детворы. Дамы любили прогуливаться так, чтобы их видели офицеры. Цены на еду и развлечения взлетели в два раза, а на проституток — в три.
Нижним чинам запретили отходить от вагонов дальше ста саженей, во избежания двусмысленных ситуация и недоразумений. Еду они готовили в полевых кухнях. Лишь отдельные полки пока еще могли похвастаться кухнями Соколова, на таких посматривали с завистью. Мои же гусары Смерти вели себя степенно, наслаждаясь моментов и «блюдя линию». Даже первогодки и те уже успели набраться форсу, осознав, что попали в элитное подразделение, пусть пока и не гвардейское.
Командование Дунайской армии во главе с великим князем Николаем Николаевичем и его штабом так же разместилось в Кишиневе. Молебны за здравие, за победу, за больных или именины членов царской семьи проходили один за другим по нескольку раз на дню. Кругом мелькали генеральские эполеты. Гусары, драгуны, уланы и казаки, пехота и артиллеристы, санитары и сестры Милосердия, желающие записаться в ополчение студенты, шпионы, разведчики, провокаторы и корреспонденты газет — кого только не было в городе. Вокруг нас день и ночь вились мелкие торговцы, портные, лошадиные барышники, гадалки, проститутки, шулера и прочий сброд.
После остановки в Кишиневе нас ждали Унгены на Пруте, за которым начиналась Румыния. Первый, второй и третий эскадроны уже разбили там временный лагерь, а я прибыл туда ранним утром 1 апреля.
Костенко, Некрасов и Шувалов по примеру прочих полков поставили палатки прямо в поле, обустроив цейхгауз, коновязи, загоны, кузню и отхожие места. Одну из палаток приспособили под временную часовню, где отец Василий проводил различные православные таинства, включая соборование, причащение и отпущение грехов. В стороне дымили полевые кухни, показывая, что не только с духовной, но и с телесной пищей у гусар полный порядок. Лагерь выглядел хорошо, да и жить в нем можно было вполне сносно. Нижним чинам предстояло привести оружие, амуницию и лошадей в порядок, потом по очереди посетить местную баню и так сказать, акклиматизироваться.
Свободных номеров в местной дрянной гостинице не оказалось. Некрасов почему-то решил разместить меня не в лагере, а в городе, где ему удалось снять небольшой домик у какой-то старухи, напоминающей ведьму. Неказистая мазанка с низкими потолками и спертым до отвращения воздухом больше походила на собачью конуру, но иного свободного жилья здесь просто не существовало и приходилось довольствоваться тем, что есть.
Кое-как я помылся, побрился и надев выглаженную Снегирем форму отправился к генерал-лейтенанту Дризену, командующему всеми частями, расквартированными в местной дыре.
Глава 2
Глава 2
Генерал-лейтенант Дризен Александр Федорович вместе со своим штабом занял лучшее двухэтажное здание на главной улице. Раньше мы с ним не встречались.
Территорию вокруг дома, крыльцо и приемную занимали многочисленные офицеры и их адъютанты. Я насчитал пятерых генералов, а полковников и подполковников оказалось свыше двух десятков. Все курили и оживленно делились мнениями о ближайшем будущем. У временной коновязи ржали кони. Подъезжали и отъезжали коляски. Безостановочно бегали денщики, писари и слуги. Куда-то тащили дымящийся самовар.