Война и Мир
Шрифт:
— Здравствуйте, господа, — я обошел офицеров, обмениваясь рукопожатиями, приветствуя знакомых и представляясь тем, кого видел впервые.
На меня сразу же обратили внимание. Больше всего любопытства вызывала моя черная форма. Здесь хватало различных кавалеристов и пехоты, но тяжелые кресты и Адамова голова были только у нас, так что я несколько выделялся на общем фоне. Генералы стояли отдельной группой и когда я подошел к ним и щелкнув каблуками, представился, обернулись, покивали, но ни о чем расспрашивать не стали, и я вернулся к полковникам.
— Дризен тебя сегодня
— Меня он двое суток мариновал, — поделился полковник Шульгин из 69-го Рязанского пехотного. — Зато маркиза де Траверсе приказал чуть ли не под руки с вокзала прямо к нему везти.
— Протекция, однако, — заметил Голохвастов из 95-го Красноярского, посмотрев на меня со значением.
Про Траверсе я слышал, он командовал 1-м Сумским гусарским полком. Прикидывая, что надо бы с ним свести знакомство, ведь гусар всегда поймет гусара, я продолжал узнавать последние новости. Собравшиеся высказывались о том, когда конкретно объявят войну и как скоро сюда начнут прибывать члены императорской фамилии. Так же многих интересовал вопрос, как великий князь Николай Николаевич, которого прозвали НикНиком Старшим покажет себя на посту главнокомандующего. Здесь, среди боевых товарищей и коллег по службе, я чувствовал себя, как рыба в воде.
Генерала Дризена я увидел мельком, когда тот в сопровождении многочисленной свиты отправился инспектировать какой-то полк. Среднего роста, подтянутый, короткостриженым, с шикарными усами, он буквально излучал уверенность. Представиться ему мне не удалось. Так что беседовать пришлось с начальником штаба генералом Волочковым, толковым и спокойным офицером.
— Полковник Соколов? Прекрасно, мы вас еще вчера ожидали, — сказал он, пожимая мне руку. — Видите, у нас здесь как перед Вторым Пришествием, все на ушах. Так что давайте кратко и по существу, у меня каждый день расписан по минутам.
Волочкова я понимал. Перед началом войны именно на его плечи легла координация и учет всех прибывающих сюда полков, а также сотня прочих вопросов той или иной степени важности.
Доложив, как полагается о состоянии полка, его численности и боевой подготовке, я получил приказ ожидать скорого прибытия генерал-майора князя Кропоткина. Князя я знал, он командовал 2-й бригадой 5-й кавалерийской дивизии, куда помимо Александрийских гусар входил и 5-й Донской казачий полк, который так же должен был прибыть в Унгены. В армии князя прозвали Лукавым Ленивцем. Кропоткин являлся моим непосредственным начальником, выше которого стоял Таубе.
— Думаю, завтра генерал-лейтенант Дризен захочет осмотреть ваш полк, — предупредил меня Волочков. — А пока можете отдыхать. В семь вечера приходите на небольшую пирушку у купца Лунгу, его дом тут все знают. Будет музыка, карты и игра в фанты. Молодым офицерам там нравится.
Покончив с неотложными вопросами, я забрался в седло и в сопровождении Седова, Некрасова и Шувалова отправился осматривать окрестности, вполне уверенный, что с полком все хорошо, а Костенко благополучно решит любые возникшие вопросы.
Собственно,
Наплыв военных казался невероятным. На вокзале гудели паровозы, и все новые и новые полки выгружались из вагонов. Тысячи солдатских палаток заняли все окрестные поля. Горели костры, а парные патрули во главе с унтер-офицерами поддерживали порядок.
— По здешним погонам можно запросто изучать анатомию русской армии, — пошутил Андрей Некрасов.
— Эту анатомию мы и так наизусть знаем, тоже мне, наука. Меня другое беспокоит… Говорят, что гусары грязи не боятся, — одетый буквально с иголочки в пошитую у знаменитого портного форму и благоухающий одеколоном «от Альфонсо Ралле» граф Шувалов с отвращением смотрел вниз, на то, что с натяжкой можно было назвать дорогой. — Прямо сейчас я готов поспорить с данным утверждением.
Кони вязли в растоптанной жиже по бабки. Тут и там стояли глубокие лужи. Мы съехали в сторону, уступив дорогу тяжеловозам, везущим артиллерийское орудие — новенькую 6-ти дюймовую сто девяносто пудовую пушку образца 1877 г.
— Хороша, зараза, — одобрил Седов, провожая ее взглядом.
Новостью, вызвавшей нешуточное любопытство, стало известие о том, что строители готовы не сегодня-завтра сдать в эксплуатацию новый мост через Прут. Раньше использовался временный мост, на понтонах, но вот теперь руки у местной власти дошли и до постоянного. Но не само сооружение привлекло мое внимание, а его архитектор, которым оказался француз Густав Эйфель. Кого-кого, а его я здесь точно не ожидал увидеть. Именно он и вызвал мой интерес. Честно сказать, я даже немного опешил от тех сюрпризов, которые продолжала подкидывать жизнь.
— Едем немедленно, надо познакомиться с французом, — решил я.
— Дворец собрался строить? — блеснул ровными зубами Шувалов.
— Зачем тебе инженер, Мишель? — поддакнул Андрей. — Какой с него толк?
— Ищите и обрящете, а толк будет, — заверил я ротмистров. — Вперед!
Эйфель нашелся около моста — стального, с деревянным настилом, невысокого и узкого, всего лишь с одной железнодорожной колеей. Инженер уверенно командовал рабочими, заканчивая приготовление к открытию своего сооружения. Его окружали свыше шести сотен зевак, солдат и офицеров — других развлечений здесь все равно не было.
Не покидая седел, мы продвинулись вперед, заставляя толпу разойтись в стороны. Подъехав к началу моста, не спеша и с достоинством, спешились. Седов остался в седле, смотря поверх голов безразличным взглядом.
— Господин Эйфель? — я приложил два пальца к кепи. — Полковник Соколов, командир гусар Смерти. Давайте знакомиться.
Эйфель оказался сорокапятилетним, порывистым и слегка возбужденным мужчиной, одетым в сюртук, брюки и заляпанные грязью сапоги. Руку он мне пожал осторожно, с удивлением осматривая меня и моих спутников.