Война кланов. «Черный фронт» против НСДАП
Шрифт:
К октябрю 1925 года лидерами левого крыла северогерманской НСДАП стали О. Штрассер и Й. Геббельс, которые ориентировали гауляйтеров «рабочего сообщества» на разрыв отношений с Мюнхеном. Еще бы немного, и это вылилось в открытое столкновение левых национал-социалистов и гитлеровцев из Баварии. Гитлер был прекрасно информирован о попытках левого крыла выработать собственную идеологию и создать организацию, независимую от него. Но в условиях политической изоляции, когда он мог выступать только в Баварии, Гитлер решил проявить сдержанность и дипломатическую гибкость. Тем временем на партийном собрании, которое проходило в ноябре 1925 года в Ганновере, левое крыло решило перейти в наступление.
Глава 3
Ганноверское собрание и Бамбергский слет руководителей НСДАП
Встреча в Ганновере проходила в доме местного гауляйтера Бернхардта Руста. На ней присутствовало 24 человека. Большая часть из них была настроена враждебно по отношению к Мюнхену и Гитлеру. Кроме Штрассеров, Геббельса и Кауфмана откровенно левые позиции занимали также Руст, Хильдебранд и Керр [6] .
Единственным последовательным сторонником Гитлера был Роберт Лей, позже ставший главой «Немецкого трудового фронта». Именно он пригласил на собрание Готфрида Фезера, наблюдателя из Мюнхена. Поводом для собрания стал вопрос о возвращении княжеских земель их бывшим владельцам. Гитлер очень рассчитывал на Лея, который должен был уговорить левое крыло поддержать его намерение.
6
После прихода к власти нацистов Б. Руст стал министром образования, а Хильдебранд — гауляйтером Мекленбурга.
Незадолго до этого депутаты рейхстага от коммунистической и социал-демократической партий вышли с предложением обсудить народную инициативу о безвозмездной экспроприации имущества королевского и княжеских домов, которое должно было быть передано республике. Эту инициативу поддержали не только левые организации, традиционно негативно относившиеся к аристократии, но и широкие круги средних слоев, которые с возмущением смотрели, как князья получали компенсацию, в то время как Веймарское правительство отказывалось помочь мелким рантье, финансировавшим военные займы.
В те дни Штрассер писал, что левые национал-социалисты считают аморальной идею того, что «князья, ответственные за войну и ее последствия, получили бы назад свои замки, земли и чуть ли не все сотни миллионов золотом».Штрассер и Геббельс не раз призывали общественность Северной Германии выступить против подобной поддержки знати.
Когда до севера страны дошли слухи, что Гитлер заигрывает с аристократией, в частности поддерживает тесные связи с герцогиней Саксен-Анхальтской, требования Штрассеров стали еще более радикальными. Действительно, по тактическим соображениям Гитлер решил сблизиться с консервативными и монархическими кругами Баварии. Он одобрял идею компенсации аристократическим домам. Это решение Гитлера дало левому крылу НСДАП долгожданный повод для окончательного отделения от Мюнхена. «Северяне» решили отстранить Гитлера от руководства партией и перенести центр тяжести партийной работы на север страны.
После горячей дискуссии, в ходе которой Геббельс обозвал Фезера шпионом, решение так и не было принято. Большинство участников совещания решило, что необходимо поддержать проект экспроприации владений знати. Перед тем как вынести этот вопрос на голосование, Лей заявил, что подобный проект решения неправомочен, так как не согласован с Гитлером — «единственным фюрером партии».
Пытаясь уйти от обсуждения основного вопроса собрания, Лей попал в ловушку, подготовленную Геббельсом. После небольшого сообщения, сделанного Отто Штрассером, Геббельс дрожащим от волнения голосом потребовал «исключить из национал-социалистической партии мелкого буржуа Адольфа Гитлера».Недостаток политического чутья у Лея позволил перерасти неясной оппозиции левого крыла в открытое сопротивление гитлеровскому авторитету. Грегор Штрассер, больше других функционеров связанный с Гитлером, отказался поставить это предложение на голосование. Данный вопрос должен был рассмотреть некий гипотетический партийный съезд, которому надлежало решить судьбу «папы из Мюнхена».
Несмотря ни на что, Геббельсу и Отто Штрассеру удалось одержать победу, так как левые национал-социалисты выразили солидарность с марксистами по вопросу экспроприации княжеского имущества.
Левоориентированные интеллектуалы решили закрепить успех и продолжили наступление. Незадолго до собрания, в октябре 1925 года, они разработали собственный проект партийной программы, которая содержала основные направления деятельности «Рабочего сообщества северных и западных гау НСДАП» в сфере экономики, управления и внешней политики. Это был первый документ, ясно оформивший политические представления левых национал-социалистов. Доктрина, по сути, просуществовала в неизмененном виде до 1934 года. Основное развитие она получила в созданном Отто Штрассером в 1930 году собственном движении.
Вместе с тем левое крыло НСДАП признавало «25 пунктов», принятых еще в 1920 году. Но в официальной нацистской программе ставило на первое место экономические вопросы, которые Гитлер осторожно обходил стороной.
Отто Штрассер высказывался за аграрную реформу, предусматривавшую не только ограничение частного землевладения и перераспределение земель, но и выдачу крестьянам ссуд и объединение их в товарищества. В индустриальном секторе он ориентировался на национализацию важнейших предприятий страны и передачу их под контроль некоего «народного сообщества». Трудящиеся должны были не просто владеть предприятием, но и участвовать в его управлении. Таким образом Штрассер хотел решить проблему национальной интеграции пролетариата. Национал-социалистическое государство, выражая коллективную волю, должно было заменить профессиональные палаты комплексной системой советов. Экономические и политические реформы следовало дополнить культурной программой. В этом направлении Отто ориентировался на замену материалистической философии «народным идеализмом» с религиозным уклоном. В сфере внешней политики Штрассер соединил идеи Геббельса и высказывания Гитлера в «Майн кампф». Кроме отмены Версальского и Сен-Жерменского договоров Штрассер требовал восстановления Германии в границах 1914 года. К новому рейху примкнули бы Австрия, Судетская область и даже Южный Тироль. Новая «среднеевропейская» империя начала бы сближение с Советской Россией, предпочтительным союзником Германии. На пару эти страны должны были развязать освободительную войну против западных держав.
В Ганновере программа, подготовленная Штрассером, не получила безоговорочной поддержки. Многие из ее пунктов подверглись острой критике. Одни из гауляйтеров считали ее внутриполитическую часть чересчур либеральной. Другие не соглашались с мыслью о союзе с Советской Россией. В целом же этот документ сосредоточился на разработке специфического понятия социализма, которое должно было гармонично дополнить гитлеровские «25 пунктов». Штрассер вспоминал о том, какую волю к преобразованиям демонстрировала НСДАП в 1920–1921 годах. Он настаивал на продолжении подобной революционной политики. Но в этом порыве его стесняла фигура Гитлера, — который своим пониманием партийной программы все яснее демонстрировал желание сблизиться с национально ориентированными правыми силами. В то время Гитлер был «реформистом», который всеми силами хотел вновь заполучить легальный политический статус. Он не собирался мириться с активностью левого крыла, которое угрожало порождению его самого и его партии. Агрессивность «северян» могла вновь загнать его в «политическое гетто». К тому же левые национал-социалисты напрочь отрицали мысль, что фюрер являлся залогом прочности партии. Они отказывались соблюдать дисциплину и подчиняться Гитлеру.
Гитлер очень быстро понял: необходимо что-то предпринять, дабы предотвратить раскол и вновь вырваться. вперед. Развал партии мог поставить крест на его политической карьере. В итоге он призвал провести 14 февраля 1926 года в Бамберге общее собрание руководства партии. Чисто теоретически в нем должны были принять участие все руководящие кадры НСДАП. Но на этом мероприятии оказалось большинство сторонников Гитлера. Их предусмотрительно доставили в Бамберг, дабы создать на собрании благоприятную для фюрера атмосферу. «Южные» национал-социалисты поддерживали Гитлера хотя бы потому, что делами партии они занимались на освобожденной основе, в то время как «северяне» должны были сами зарабатывать себе на хлеб. Именно по этой причине очень многие гауляйтеры из левого крыла так и не смогли приехать в Бамберг. Они делегировали туда Грегора Штрассера и Йозефа Геббельса. Эти двое прибыли на собрание, твердо уверенные, что им удастся отстоять свои тезисы. Их уверенность была опрометчивой — сделать это оказалось очень трудно. 6 февраля Геббельс записал в своем дневнике: «Мы будем в Бамберге неотразимы и заманим Гитлера на наше поле».
Гитлеру уже рассказали о позиции Геббельса и его активности, порекомендовав нейтрализовать столь «опасного агитатора». Вопреки всякой логике Гитлер решил привлечь его на свою сторону. Таким способом он хотел разрушить идеологическое единство «северян». Гитлер обеспечил впечатляющий прием, продемонстрировав наигранно дружеское отношение баварских функционеров. В ходе беседы фюрер как бы ненароком дал понять, что предпочел бы видеть Геббельса в своем лагере. Геббельс был поражен до глубины души, но все-таки отказался от поспешного решения.