Война (Книга 2)

Стаднюк Иван Фотиевич

За многие годы совместной работы они научились понимать друг друга с полуслова.

– Да, есть у меня наброски в уме, - сказал Сталин и задумчиво посмотрел в раскрытое окно.
– Этот орган предлагаю назвать Государственным Комитетом Обороны, или сокращенно ГКО.

Обменивались мнениями, уточняли формулировки, и карандаш в руке Молотова оставлял на листе бумаги строчку за строчкой:

"Президиум Верховного Совета СССР, Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему

на нашу Родину, признали необходимым создать Государственный Комитет Обороны под председательством тов. Сталина И. В.

В руках Государственного Комитета Обороны сосредоточивается вся полнота власти в государстве. Все граждане и все партийные, советские, комсомольские и военные органы обязаны беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны".

Когда проект постановления еще раз прочли вслух, Сталин сказал:

– Тебе, товарищ Молотов, быть заместителем Председателя ГКО.

– А кого предлагаешь в члены?

– Это вопрос не такой простой.
– Сталин сдержанно засмеялся и пояснил причину своего мимолетного веселья: - Тут, как в одной карточной игре: недобор - плохо, и перебор - не лучше.

– Сравнение сомнительное, - иронически заметил Молотов, - но мысль ясна.

– Думаешь, Сталин боится обидеть кого-нибудь из членов Политбюро? Сейчас не до личных обид.

– Что из этого следует?
– Молотов был несколько озадачен.

– Следует поучиться у Ленина, - задумчиво ответил Сталин.
– Ночью я перечитывал кое-что... Например, в письме "Все на борьбу с Деникиным!" Владимир Ильич будто для сегодняшнего дня дает нам советы. Разве не современно звучат такие слова Ленина?..
– Отведя в сторону глаза, Сталин начал вспоминать: - "...Всякое раздувание коллегиальности, всякое извращение ее, ведущее к волоките, к безответственности, всякое превращение коллегиальных учреждений в говорильни является величайшим злом..." Верные слова?

– Очень верные, - согласился Молотов.
– Если мне память не изменяет, ниже в этом письме Владимир Ильич развивает эту мысль. Он говорит, что дальше абсолютно необходимого минимума коллегиальность не должна идти ни в отношении числа членов коллегии...

– Ни в отношении делового ведения работы, - дополнил Сталин.

– А потом речь идет о стиле работы.

– Да, о стиле. Ленин категорически напоминает, что коллегиальность должна быть сведена к самому краткому обсуждению самых важных вопросов в наименее широкой коллегии, а п р а к т и ч е с к о е р а с п о р я ж е н и е учреждением, предприятием, делом, задачей должно быть поручаемо о д н о м у т о в а р и щ у, известному своей твердостью, решительностью, смелостью, умением вести практическое дело, пользующемуся наибольшим доверием... Вот, товарищ Молотов, как учит нас Ленин!

– Наука сия очень ко времени.

– И от нее мы ни на шаг!
– Сталин ребром руки слегка ударил по столу.
– Сейчас особенно надо сверять наши дела по Ленину. А если кто будет обижаться на жестокость...

– Не привыкать к этому, - перебил его Молотов.

– Верно... Поэтому я предложу на Политбюро ввести в Государственный Комитет Обороны пока только тебя, Ворошилова и Маленкова.
– Тут же на чистом листе бумаги под рукой Сталина лег столбик фамилий.

– Понимаю.
– Молотов утвердительно кивнул.
– Каждый курирует одну из главных сфер.

– Сейчас надо поставить

дело так, чтобы все эти сферы слились в цельный организм. И мы должны непрерывно держать руку на его пульсе. А потом дело покажет, кому еще надо быть членом ГКО.

После краткой паузы Молотов со скрытой тревогой спросил:

– Что на фронтах?

– Еще не докладывали.
– Сталин взглянул на электрические часы, вмонтированные в стену над входом в кабинет.
– Сегодня же, как только утвердим Госкомитет Обороны, примемся за перемещения в военном руководстве.

– Какие перемещения?
– удивился Молотов.

Сталин помедлил, раздумывая, переложил с места на место бумаги, лежавшие перед ним на столе. Казалось, что он сейчас скажет что-то особенно важное, выношенное в муках сомнений. И Сталин действительно сказал:

– Думаю, будет правильным, если в этой критической ситуации Западный фронт возглавит лично, нарком обороны Тимошенко...

– Сам Тимошенко?
– Молотов устремил на Сталина взгляд, в котором сквозило беспокойство.

– Именно Тимошенко.
– Сталин загадочно улыбнулся и сунул под усы трубку.

– Иосиф, а не кажется ли тебе, - Молотов не спускал с него напряженного взгляда, - не кажется ли тебе, что военные могут подумать, будто вчерашний конфликт явился причиной такого назначения?

– Да, к сожалению, могут подумать, - согласился Сталин и досадливо поморщился.
– Тем более что действительно вчерашний вечер дал толчок для размышлений на этот счет.

– Вот видишь...

– Но...
– Сталин приподнял над столом ладонь правой руки, как бы попросив слушать его дальше, - конфликта ведь, как такового, не было. У нас не возникло разных точек зрения на положение дел... Был нервный разговор, который нас не украшает... Причина его - минская трагедия... Я уверен, что военные воспримут такое решение правильно: на самый опасный фронт едет первый человек в Вооруженных Силах... Чтобы Тимошенко чувствовал там себя увереннее и мы чувствовали себя спокойнее, членом Военного совета будет у него товарищ Мехлис, а первым заместителем товарищ Буденный, учитывая, что резервные армии Буденного обстановка вынуждает включить в состав Западного фронта.

– В этом плане надо бы побеседовать с Тимошенко и Жуковым, поразмыслив над услышанным, предложил Молотов.

– А вот это лишнее!
– возразил Сталин.
– Будем возвращаться ко вчерашнему инциденту, им покажется, что мы действительно придаем ему значение.

– Да, но с Еременко не очень ладно получилось, - вспомнил Молотов. Он же сегодня вступает в командование Западным фронтом.

– Ничего. Генерал-лейтенанту Еременко не будет зазорно стать одним из заместителей маршала Тимошенко.

– А Ставка?! Ты не забыл, что Тимошенко - еще и председатель Ставки Главного командования?

– Нет, не забыл.
– Посмотрев на озадаченного Молотова, Сталин притушил в глазах грустную лукавинку.
– Функции председателя Ставки, по логике вещей, механически перекладываются на председателя ГКО... Со временем Ставку мы преобразуем в Ставку Верховного командования.

– Ну, товарищ Коба!.. Вижу, ты серьезно поработал!
– Молотов покачал головой.

– Да, поработал, - согласился Сталин, и его утомленное лицо помрачнело и будто уменьшилось.
– Принял, как видишь, решение взять на себя руководство военными действиями. Другого выхода не нахожу.