Война людей
Шрифт:
– Огонь! – закричал я, опустился на левое колено и открыл стрельбу. Перекрывая шум пламени, которое бесновалось в наполовину разрушенном здании, закашляли автоматы и подали свой голос пулеметы. Свинец и сталь устремились к "тигру" и разорвали его на куски. Красивое зрелище. Стекла в одну сторону, двери в другую, колеса в хлам, а корпус, словно решето. А тут еще бензин вытекать стал, и пара тел на дорогу выпало, и когда машина замерла, где-то проскочила искра и она заполыхала.
На этом моменте бой, как таковой, закончился. Кто из наемников успел покинуть базу, а таких было не меньше половины, стрельбу не открывал. Может быть, они собирались
Впрочем, своей цели мы достигли. Пленных было пятеро, трое контуженных и два подранка. Неплохо. Есть с кем поговорить, и мы начали отход.
На главную автостраду, которая связывала Московскую область и Рязань, возвращаться не стали. Понятно, что ее уже перекрыли и, судя по перехваченным переговорам на полицейских волнах, против нас решили бросить все, что у местных властей имелось под рукой. Не только полицию, но и военных подняли. Но система давала сбои и не была готова к резким скачкам. Поэтому шансы уйти у нас были хорошие и по грунтовым дорогам, с погибшими и ранеными товарищами на руках, мы помчались в сторону Солотчи.
Машины бросили и подожгли через час. А еще через сорок минут, уже в лесу, сделали первый привал и допросили пленников.
Над головой пролетали вертушки. Где-то на дороге, примерно в километре от приютившей нас поляны, рычали движки. Это появились преследователи, которые патрулировали грунтовки и пытались потушить наш автотранспорт, семь легковушек, микроавтобус и грузовую "газель". И там же шла стрельба – группа прикрытия отвлекала на себя внимание и, оставляя приметный след, уходила на восток. А нам на пятки пока не наступали, ибо лезть в зеленку желающих не было, и мы уверились, что оторвемся. Правда, по нашим следам могли кинуть спецназ и разведку, там специалисты хорошие, и они могли быстро разобраться, куда мы уходим. Но пока это начальники договорятся, да пока группы сформируют и перебросят специалистов. Это несколько часов. Даже при всем притом, что есть такие подразделения как ВШГ – вертолетно-штурмовые группы и дежурные подразделения антитеррора, стронуть воинов с места нелегко, ибо для этого нужен волевой приказ. И вроде бы немного по времени, но нам хватит. Рассредоточимся, разбежимся и все, растворились среди лесов и болот. Ну, а затем "дружинники" выйдут в точки эвакуации, где нас ожидали не успевшие подтянуться к месту боя камрады, и операцию можно считать завершенной.
Однако, это потом. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, и если среди наших преследователей окажется деятельный человек, который не побоится проявить инициативу и взять на себя ответственность, нам придется туго. Хотя откуда такому человеку взяться? Подобные люди нынешним правителям не нужны, они их опасаются и боятся, и система построена таким образом, что достойные представители общества на вершину взобраться не могут. Кругом протекционизм, кумовство и балабольство вместо реальных дел. От этого и отталкивается.
Итак, пришла пора начинать допрос пленников, которые оказались интернационалистами. Русский с паспортом гражданина Канады, украинец из Австралии, босняк (или босниец,
Допрос проводился жестко и длился полчаса. За этот промежуток времени "дружинники" отдохнули, похоронили павших товарищей, которых позже выкопают из могил, и перевязали раненых, а я получил необходимые нам доказательства и видеоматериалы. Можно было уходить, бойцы уже готовы к маршу и ждали приказа, но перед этим я пообщался с Тихомировым и Мелентьевым.
– Ну что, господа офицеры, – я подошел к спецназовцам, которые были вооружены трофейными стволами и просматривали сделанные нами видеозаписи, – как впечатления?
Тихомиров покосился на Лопарева, который встал за моей спиной, и ответил:
– Мы убедились, что резня в Нахаловке не ваших рук дело. Но что дальше?
– Дальше все в ваших руках, – я кивнул на видеокамеру в руках отставного майора. – Материалы у вас имеются, действуйте. Распространите информацию среди боевых товарищей, кому можно доверять, люди-то у вас, как и везде, разные. А потом думайте и решайте. С кем вы? С народом или с ворами? И если надумаете нам помогать, милости просим, от помощи не откажемся, а контакты вам известны.
– Я с вами, – Мелентьев сделал шаг вперед.
– А мне надо с друзьями посоветоваться.
Тихомиров поморщился, а я улыбнулся:
– Понимаю. Такие вещи с кондачка не решаются. Особенно если семья на загривке, а рисковая работа не сулит никаких бонусов, ни материальных, ни по службе.
– Ты все правильно сказал, парень, – Тихомиров тоже улыбнулся и спросил: – Тебя хоть как зовут?
– Егором называй, не ошибешься.
– И кто ты в вашей структуре?
Скосив глаза на Лопарева, я дождался его одобрительного кивка и сказал:
– Координатор, который обеспечивает связь бригады "Дружина" с Центром, и командир отдельного подразделения.
В этот момент к нам подошел Доронин и второй ветеран "Альфы", пожилой крепкий мужик, майор Смагин. Отставной подполковник посмотрел на небо, откуда прилетал звук двигателя – вновь над лесом вертушка закружила, и пробурчал:
– Уходить пора.
– Да, – согласился с ним Лопарев, и повернулся к бойцам: – Уходим! Передовой дозор Боромир и Гней! Тыловой Чика и Череп! Левый боковой Рустам! Правый боковой Варяг!
"Дружинники" поднимались и выстраивались в походный порядок, а я обратился к спецназовцам и Доронину:
– Вы с нами?
Они переглянулись, и Тихомиров покачал головой:
– Нет. Мы сами по себе. Кольцо дырявое, вырвемся. Небольшой марш, выйдем к дороге, а там своим позвоним, и они нас вывезут.
– Тогда до встречи.
– Главное, чтобы не в бою, где мы можем оказаться по разные стороны баррикад, – ухмыльнулся майор.
Мы обменялись рукопожатиями, Мелентьев сообщил, что будет ждать Шмакова, и мы расстались. Спецназовцы, спокойно и без нервов пошли на северо-восток, в сторону Спас-Клепиков, а мы повернули на северо-запад, к Оке.