Война меча и сковородки
Шрифт:
– Кто это?
– спросила Эмер у Тилвина.
– Выглядит, как голодный волк.
– Не следует смотреть на него, невестка, - тихо ответил Тилвин.
– Это Ларгель Азо, епископ Дарема. Правая рука тайного лорда.
– Лорда Саби?
– переспросила Эмер, уставившись на епископа с удвоенным интересом.
– Не смотри на него слишком пристально, он заметит, и ему это не понравится, - торопливо сказал Тилвин, переставляя тарелки на столе.
– Даже если ему что-то не понравится, мне это совершенно ничем не грозит, - легкомысленно ответила девушка.
Чем больше она рассматривала «правую руку тайного лорда», тем больше она - рука - ей не нравилась. Нет, во внешности епископа не было ничего отталкивающего. Наоборот, он выглядел впечатляюще, несмотря на полное пренебрежение своим внешним видом.
– Он видный мужчина, - сказала Эмер Тилвину, позабыв, что благородной девице не пристало выражаться, как простолюдинке, - но один вид его вызывает страх и омерзение, как чумная жаба.
– Ты очень точно передали его сущность, невестка, - сказал Тилвин сквозь зубы.
– Мир не видел такого сумасшедшего фанатика и такого кровожадного палача, как епископ Ларгель. Одни небеса знают, скольких он замучил, сжег и утопил.
– Может, сплетни?
– спросила Эмер, хотя тут же поверила каждому слову.
– Нет, не сплетни, - горько усмехнулся Тилвин.
– Это Его Преосвященство изобрел безотказный метод определить, является ли человек упырём - надо связать подозреваемого и бросить в воду. Если человек безгрешен, вода примет его, и он утонет. А если упырь - то вода его отторгнет, тогда упырь подлежит сожжению.
– Немыслимо, - ахнула Эмер, не в силах оторвать взгляда от епископа.
– У нас в Вудшире нет таких жестокостей...
– Благодарите за это яркое пламя, - коротко ответил Тилвин.
– А оно решило наказать Дарем, если сюда был назначен епископ, который сначала пытает, а потом спрашивает имя.
– И давно он сюда назначен?
– Его имя было названо в тот день, когда вы выехали из Тансталлы.
Некие подозрения закрались в душу, но Эмер не успела их осмыслить, потому что вернулся Годрик, и вид его не предвещал ничего хорошего.
– Разве слугам здесь место?
– спросил он.
Тилвин вскочил и поклонился, хотя желваки на его скулах заходили от подобного оскорбления.
– Зачем ты так?
– вступилась Эмер.
– Он ведь тебе брат.
– Он мне не брат, - ответил Годрик, беря её за руку повыше локтя.
– Он всего лишь слуга, его дело не молоть языком за столом своего господина, а беспокоиться о безопасности замка. Идём, нам надо засвидетельствовать почтение моей двоюродной тётушке, она настоятельница монастыря и специально приехала на свадьбу, - не дожидаясь ответа, он потащил Эмер за собой.
– Ты слишком груб, - сказала она, пытаясь вырваться, но пальцы у него были, как стальные гвозди - легче отгрызть руку, чем разжать.
– Придётся потерпеть, - последовал ответ.
– Если ты сейчас ведешь себя так, то что же будет ночью, в брачных покоях?
– спросила Эмер.
– Ты ждёшь неба в звёздах и неземную сладость? Ведь об этом врут молоденькие дурочки, которых никто никогда не целовал?
– Но я-то к ним не отношусь, - невинно заметила Эмер.
Годрик остановился, как вкопанный.
– Что это значит?
– спросил он грозно, и глаза потемнели, как грозовое небо.
– Меня - целовали, - ответила Эмер раздельно.
– А что ты так разволновался?
– Кто?
– спросил он без обиняков.
– Ты хочешь узнать имя?
– Эмер решила подразнить его и тут же пожалела, потому что пальцы Годрика так сжали её плечо, что она подпрыгнула на одной ноге.
– Мне больно!
– Кто?
– повторил он, сжимая сильнее.
– Да ты! Ты, дуралей!
Он тут же отпустил, и Эмер потёрла занемевшую руку.
– Потом поговорим, - сказал он многообещающе, подводя жену к монахине в белом клобуке, взирающей на мир такими же маленькими и пронзительными глазками, как леди Фледа.
Разговоры, танцы и бесконечные обмены любезностями утомили сильнее, чем двухчасовые упражнения с деревянной палкой вместо меча.
К полуночи Эмер не чувствовала ног, а Годрик подводил её всё к новым и новым гостям, кланялся, представлял жену, приглашал остаться в замке на неделю.
– Как они все поместятся в Дареме?
– зашептала Эмер после пятидесятого приглашения.
– У тебя большой замок, но его не получится растянуть, как колдовскую перчатку!
– Они и не останутся, - ответил Годрик, - они поедут домой.
– Зачем же тогда приглашаешь?
– Потому что я воспитан при королевском дворе, а не в свинарнике, в отличие от тебя.
Эмер прикусила язык, вспоминая о вилке. Но расправу с мужем нужно было отложить. Ведь пока они находятся в центре всеобщего внимания, и прилюдная потасовка ни к чему хорошему не приведёт.
Когда Годрик вернулся с молодой женой к креслу, Эмер почти рухнула на подушки, вытягивая под столом ноющие ноги.
- Это утомительно, - пожаловалась она.
– Такая верзила - и слабачка, - сказал Годрик презрительно.
– Сиди, я поздороваюсь с Беррийскими монахами.
– Ещё и монахи, - застонала Эмер.
– Разве им не полагается сидеть в монастыре и избегать светских развлечений?
Годрик не удостоил её ответом и отбыл, а Эмер занялась тем, что пыталась незаметно снять туфли, чтобы дать ступням отдых.
Шарф, покрывавший ее голову, соскользнул, словно его сдернули невидимой рукой, и опустился на каменные плиты.
Маленький паж в красном берете тут же метнулся вперёд и услужливо наклонился.
– Один человек просит вас придти, - сказал он, подавая шарф.