Война меча и сковородки
Шрифт:
– А ты разве хочешь?
– Но ты меня об этом не спрашивал.
Годрик погрузился в молчание. Эмер нетерпеливо притопнула и вернула бокал на стол. Свой бокал Годрик поставил на пол, возле кровати, и теперь сидел, задумчиво подперев кулаком подбородок. Тесьма на его волосах распустилась, и черные пряди свободно упали на плечи. Эмер ещё раз топнула. Вот он - такой красивый, почти голый и оскорбительно спокойный!
– А если я не хочу с тобой разводиться?
– требовательно спросила она.
Годрик поднял удивлённый взгляд, и некоторое время осмысливал услышанное.
– Не хочешь?
– переспросил он.
– Не хочу. Я - верноподданная Её Величества, и не осмелюсь нанести ей оскорбление, нарушив её волю. Она благословила наш брак, мы не имеем права идти против слова королевы.
Слышала бы Её Величество эти речи! Эмер припомнила, как всего седьмицу назад дерзила, протестуя против брака с Ишемом. Хорошо, что муж не был свидетелем подобной двуличности.
– Подожди, - Годрик выставил руку ладонью вперёд.
– Что значит - не хочешь? Ты хочешь брака со мной? После того, как ткнула меня при королеве вилкой? А ещё ты разбила мне нос, девица Роренброк.
– И разобью ещё, если будешь вести себя, как тупоголовый мул, - огрызнулась Эмер.
Когда уже подействует это снадобье?
Годрик молчал некоторое время, обдумывая, видимо, тупоголового мула и угрозу, а потом спросил:
– Значит, ты настаиваешь на исполнении брачных обязательств?
– Настаиваю!
– заявила Эмер.
– Хорошо, - он сдался так неожиданно и кротко, что Эмер растерялась.
– Ты согласен? Сейчас мы ляжем спать?
– спросила она неуверенно.
– Конечно.
– Не просто спать, а...
– она покраснела, пытаясь подобрать нужные слова.
– ...а как муж и жена, - подхватил Годрик.
– О! Я...
– Эмер прижала руку к груди, чувствуя холодок заветной монеты. Голова закружилась от предвкушения, и коленки трусливо задрожали.
– Тогда я погашу свечу...
Она метнулась к столу, но голос Годрика остановил её:
– Подожди, успеется. Сначала нам надо выполнить ритуал Фламбаров, по завещанию Армель, моей прабабки в седьмом поколении.
– Какой еще прабабки?
– насторожилась девушка, чувствуя подвох.
Но лицо Годрика было невозмутимым и даже скучающим.
– Матушка должна была рассказать тебе. Наверно, забегалась и забыла. Армель из Лилля установила ритуал омовения ног ещё при короле Абельгарде, и с тех пор все женщины, вступающие в нашу семью, свято его выполняют.
– Что еще за ритуал?
– Молодая жена должна вымыть молодому супругу ноги. Вот и таз для этого, - Годрик указал на серебряный таз, стоящий на табуретке возле стола с кувшинами, наполненными водой.
– Странные обычаи в вашей семье, - проворчала Эмер, втайне довольная, что всё оказалось не таким уж сложным. Неплохое начало брачной ночи - омовение супруга. Айфа что-то там рассказывала, что мужчины любят, когда их моют. Пора проверить правдивость её слов на деле.
Она решительно подошла к умывальнику, перенесла таз к кровати и с грохотом поставила его на пол.
– Согрей воды, - подсказал Годрик.
– Плескаться в холодной не очень-то приятно.
Эмер сунула кочергу в жаровню, подождала, пока железо раскалилось, и опустила кочергу в один из кувшинов, а когда вода согрелась, вылила её в таз.
– Добавь еще розового масла, - Годрик указал на туалетный столик, на котором красовались стеклянные флаконы различных форм и цветов.
– Экий неженка!
– фыркнула Эмер.
– Зачем тебе розовое масло? Ты девица, что ли?
– Масло смягчает воду, - ответил он, - хотя откуда тебе это знать? Вы же моетесь только в реках и только летом.
Но когда Эмер грозно повела глазами в его сторону, засмеялся:
– Я пошутил. Продолжай.
Девушка перебрала все флаконы, открывая пробки. Ей очень хотелось отыскать тот запах, который исходил от мужа в вечер их первого поцелуя - янтарь и мерзлая земля, но не было ничего похожего. В конце концов, она налила в воду какую-то терпкую и коричневую жидкость, жирную, как брюхо лосося. Запахло хвоёй, смолой и жгучими восточными пряностями.
Эмер бросила на пол подушку и опустилась на колени перед мужем, сидевшим на кровати.
– Давай ногу, - велела она нарочито грубо.
Годрик без слов поставил босую ногу в таз с водой. Запах масла и полутьма алькова действовали лучше всякого зелья, вызывающего страсть. Эмер чувствовала, что сгорает вернее, чем восковая свеча в серебряном подсвечнике. В легкой рубашке было жарко, как в меховой накидке у горящего камина. Девушка с раздражением сдула со лба надоедливую прядку, которая так и лезла в глаза, и подлила еще тёплой воды из кувшина.
«Будь нежнее», - припомнились слова матери, и Эмер провела по мужниной ноге ладонью, от лодыжки почти до подколенной впадины, словно невзначай ощупывая железные мускулы на крепкой икре.
Было страшно поднять голову и посмотреть ему в глаза, и страшно хотелось это сделать. Эмер ждала язвительных слов, но были слышны лишь шипение углей и взволнованное дыхание - её и Годрика. «Действует! Снадобье Айфы действует!» - возликовала Эмер. Сейчас он положит руки ей на плечи, поднимет с колен и притянет к себе, а потом...
Она разостлала чистую ткань и вытерла ноги мужа, когда тяжелая рука коснулась её плеча, лаская и одновременно требовательно сжимая.
– Жена, - позвал Годрик, и Эмер подняла голову, вся дрожа от предвкушения.
Он выпил вино залпом, поморщившись от кислого вкуса. Что за дрянь достала матушка? К свадьбе можно было прикупить и хорошего вина.
Когда жена, ставя кубок на стол, прошла мимо свечи, рубашка на мгновение стала прозрачной, как туман, открыв взору стройный силуэт с маленькой высокой грудью, тонкой талией и длинными ногами. Маяк! Воистину, маяк! Годрик поймал себя на том, что ему хочется улыбнуться. Как она расквасила ему нос в карете! Вот это был удар. Такому удару мог позавидовать легендарный Лунный Рыцарь, на чьем счету не было ни одного проигранного боя. Он ощутил лёгкое головокружение и удивился сам себе. Бокал вина - это не то, что может свалить. Неужели, сказался недельный пост и он опьянел от пяти глотков?