Война меча и сковородки
Шрифт:
Тилвин засмеялся. Эмер с улыбкой смотрела на него и думала, что именно так смеются воспитанные люди - негромко, не разевая рот от уха до уха, и смех больше виден в глазах. Еще она подумала, что пусть кузен Годрика не так красив - и нос у него толстоват, и рот широковат, и глаза не очень большие - но в обхождении он приятен, и учтив нравом, и это, подчас, милее красивого лица.
– Вы такие разные, - сказала она.
– И ты, и Годрик, и Отсрюд. Ни за что не подумала бы, что родственники.
– А ведь мы выросли вместе, - сказал Тилвин.
Незаметно для самих себя молодые люди пошли по замковой стене, наслаждаясь майским солнцем и обществом друг друга.
– Родители умерли, когда мне было восемь, и леди Фледа забрала меня сюда, - Тилвин смотрел больше под ноги, но иногда Эмер ловила его быстрый взгляд. Сама она не спускала с него глаз и слушала жадно, потому что детство Годрика занимало её больше, чем самый захватывающий рыцарский роман.
– Годрику было шесть, Острюд - всего четыре. Мы играли вместе, правда, недолго. Через год я стал личным слугой, а потом и оруженосцем милорда Фламбара, потом меня посвятили в рыцари и я служил стражником в Дареме. Служил и в приграничных крепостях, и вот теперь я - начальник стражи
– А что Годрик?
– спросила Эмер.
– У него иная судьба. Он наследник, ему незачем служить.
– Но он ловок с мечом!
– Ловок, - признал Тилвин.
– Но не так, как я.
Молниеносным движением он выхватил из потертых ножен меч, и яркий клинок со свистом рассек воздух. Эмер ахнула, когда Тилвин отступил от нее на несколько шагов, чтобы не поранить, и сделал великолепный финт, раскрутив меч перед собой, над головой, а потом перебросив из правой руки в левую. Девушка не заметила, как её вуаль соскользнула с плеча, подхваченная острием клинка, и оказалась у Тилвина. Он перехватил тонкую ткань и поднял высоко над головой.
– Заслуженный трофей! Вы лишились своего покрывала, прекрасная дама!
– Забирай себе!
– Эмер захлопала в ладоши, восхищённая его мастерством.
– Эта бесполезная штука только и нужна, чтобы полировать щиты!
– Если позволишь, я повяжу её на руку, когда будет очередной турнир, - сказал Тилвин.
– Буду отстаивать первенство леди Дарема среди красавиц.
– О-о!
– закатила глаза Эмер.
– Всегда об этом мечтала. Годрик узнает - и умрёт от разлива жолчи!
– Разве ты не подарила ему рукав или платок?
– спросил Тилвин, бережно пряча вуаль за пазуху и убирая меч в ножны.
– Он их не просил, - сказала Эмер со смешком, но в голосе ясно прозвучала досада.
Отбросив с лица выбившиеся из-под генина непослушные пряди, девушка посмотрела на даремскую равнину, словно там ей виделось что-то интересное. Она ни за что не хотела жаловаться, хотя так и тянуло открыть душу. Но Тилвин понял без слов и встал рядом, к плечу плечом.
– Мне жаль, невестка, - сказал он просто.
– Я ему не нравлюсь, - ответила Эмер, стараясь казаться веселой.
– Что ж, всегда знала, что легких путей не бывает. Вот и приведется случай показать стойкость и выдержку. Можно я буду звать тебя - Тиль? Так нежнее и короче.
– Зачем спрашиваешь? Зови, как тебе удобно.
– Но будет ли это приятным для тебя?
– Приятным?
– Тилвин неожиданно растерялся и теперь тоже уставился на равнину, хотя до этого смотрел на Эмер.
– Эй, я сказала что-то обидное?
– встревожилась она.
– Нет, - он покачал головой.
– Тиль. Мне нравится. Зови меня так, невестка.
– Скрепим соглашение рукопожатием, - сказала Эмер, чем снова рассмешила Тилвина.
Они всё ещё держались за руки, когда на стену взобралась Острюд, оскальзывая на узких каменных ступенях.
– Что ты тут делаешь?
– начала она тоном наставницы, отыскавшей нерадивое дитя.
– Матушка ждет, а ты словно глухая! Я зову, зову...
– Вторая часть баллады «как надо управлять Даремом», - проворчала Эмер, обращаясь к Тилвину.
– Мне пора. Надеюсь, ещё не раз увижу тебя, и нам удастся поговорить, чтобы никто не мешал, - она выразительно посмотрела на Острюд.
Та вспыхнула и сказала желчно:
– Замужней женщине неприлично уединяться с чужим мужчиной. Ты какое-то чудовище - всю ночь мучила моего брата, так что он похож на приведение, а днём уже бегаешь за другим.
Теперь вспыхнула Эмер, и не миновать бы Острюд пары плюх, но Тилвин встал между разгневанными девушками.
– Замолчи и не смей оскорблять госпожу Дарема, - сказал он Острюд.
– Ведешь себя, словно вилланка, если ищешь ссоры.
– Почему ты защищаешь её, а не меня?
– взвизгнула Острюд, и лицо её плаксиво сморщилось.
– Не надо устраивать представление, - Тилвин развернул Острюд лицом к замковым башням и легонько подтолкнул.
– Ты не жонглер на базарной площади. Миледи сейчас придёт, а ты - остынь и придержи злость.
Как ни странно, Острюд подчинилась, только фыркнулв в сторону золовки, будто рассерженная кошка.
– Умеешь разговаривать с женщинами, - пошутила Эмер, с удовольствием глядя в спину удаляющейся Острюд.
– И она тебя слушается, как и Годрика.
– Мы выросли вместе, - напомнил Тилвин.
– Прости её. Она молодая и глупая, не понимает, где надо остановиться.
– От всего сердца прощаю, - заверила его Эмер.
– Особенно, когда за неё просишь ты, - она дружески пожала ему руку, - мне пора, а то она нажалуется леди Фледе, а мне не хочется драться вдобавок и со свекровью.
Тилвин кивнул, показывая, что оценил шутку, и Эмер побежала вслед за Острюд, оборачиваясь и махая начальнику стражи на прощание. Он поднял руку несмело, словно чего-то опасался, и тоже помахал в ответ.
Под вечер опять пришли гости, и празднование грозило затянуться далеко за полночь. Близилась ночь - время спокойствия, но в душе Эмер спокойствия не было и в помине. Она сидела за общим столом и нетерпеливо пристукивала каблуками, дожидаясь, пока молодожёнам дозволено будет уйти.
Перед полуночью их проводили до спальни, не так, правда, торжественно, как накануне, и удалось Эмер ускользнуть в кухню. Она вернулась, когда муж уже снял квезот и собирался умываться.