Война Моря и Суши
Шрифт:
Первые рифы давно стали малой частью гигантских глубинных модулей современности. Первые рифы - это всего лишь два-три района, отведённые под музеи, Залы Зрелищ или школы. Вокруг старого ядра находятся современные жилые секторы, их окружает надёжная омега-скорлупа, рассчитанная на давление в тысячи атмосфер, но не знакомая с мощью океана. Потому что за ней расположена промышленная зона, и только потом ещё одна скорлупа - внешняя. Вот она-то и противостоит неукротимой силе приютившей нас бездны. Любовь бездны так велика, что она ежесекундно готова принять каждого из нас. Но пока время не пришло, мы сдерживаем её порывы: ведь подводники рождены для контроля и управления всего, что является стихийным началом и предшествует разуму. Когда же придёт час смерти рифа, о чём никто не может знать заранее, но к
Мир подводников, я рассказываю о твоей красоте тем, кому недоступно любоваться простором террас Новой Европы, уступами-этажами поднимающихся всё выше и выше.
В этом рифе небом являются великие Теплицы. Свет Теплиц одинаково служит людям и растениям. С любой террасы можно видеть над головой изысканную, как рукодельное кружево предков, часть ажурной сферы. За её прозрачной оболочкой радует глаз буйство зелёных кущей. Там ходят и передвигаются на полупрозрачных подъёмниках гидропоники: все в роскошных серебряных одеяниях, с датчиками - мерцающими нимбами на головах. На земле сотни лет воображали райский сад и ангелов в нём; мне не надо представлять это, - я росла среди серебрянорясных повелителей растений.
Для тех, кому трудно представить мою родину, я постараюсь описать её ещё раз и другими словами.
Наивно было бы полагать, что герметичный внутренний объём рифов делится по привычной земной схеме: по горизонтали и вертикали. Каждый риф - пример нестандартного решения этой задачи, и каждое решение гениально. Так, в Новой Европе нет линейной перспективы: жилое пространство закручивается по спирали вокруг ядра - сияющей сферы Теплицы. Дома расположены уступами, и крыши нижних этажей служат зелёными лужайками для тех, кто селится выше. В Новой Европе семьи не живут во внутренних квартирах-боксах, как в столице Союз: здесь каждый дом семьи имеет выход на газон. Открытая терраса, огороженная фигурным парапетом, служит и столовой, и площадкой для детских игр. Лёгкие пешеходные лесенки, соединяющие этажи, делят жилые районы на кварталы. Такси и рабочая техника скользят по направляющим, спрятанным во внешней ажурной арматуре Теплицы, и буквально спускаются с неба там, где они нужны.
А как же выглядит пространство над сферой Теплицы, спросите вы? Его внутренние объёмы заполняют офисы, больницы, университеты и научные лаборатории, детские заведения, спортивные площадки и площади-агоры, сцены и Залы Зрелищ, - у подводников не принято смотреть фильмы в собственной квартире, это граничит с неприличием. Для этих целей вы вольны выбирать между многочисленными кафе, ресторанами, и специальными Залами - везде есть виде-о разных размеров и степени погружения в иллюзию. Есть виде-о и на площадях.
В верхней половине рифа жилое пространство тоже подчинено форме центральной сферы и обтекает её, а в зазоре вокруг прозрачного светоносного шара - царство подвижной и юркой техники, доставляющей людей и грузы. Наш мир всегда освещён Теплицей и погружается в полумрак только в ночные часы. Хвала глубоководным турбинам и антарктическим атомным комплексам: Колонии никогда не испытывали энергетический голод.
Таков мир Новой Европы, живущий по общим для всех подводников, и по своим, местным, законам. Кроме привилегии гулять в Теплице с малышом, кроме давно популярной во всех Колониях игры штифт, придуманной именно здешними аборигенами, в Новой Европе вы всегда можете наслаждаться домашней едой, заранее договорившись с хозяевами дома о своём визите. Семьи этого рифа любят готовить сами, и еда становится изысканным ритуалом, собирая родных и гостей вокруг большого стола на лужайке, под сенью плодовой лианы.
Те, кто молоды, не дорожа традицией, предпочитают какое-то время жить поближе к дискотекам и многолюдным агорам: перекрёсткам, объединяющим улицы-тоннели с движущимися транспортными лентами. Но потом и они возвращаются на террасы, и каждый раз задерживаются здесь всё дольше и дольше. По утрам, выходя на пробежку по каскадам широких лестниц, они кивают и машут рукой всем знакомым. А потом у них начинается лёгкая ностальгия и, значит, пришло время искать собственную зелёную лужайку. Искать того, с кем будешь сидеть за столом по вечерам, любуясь медленным угасанием Теплицы и разноцветными огоньками ламп в двориках соседей,- всё ярче, ярче и ярче становятся они в сумерках".
Планшет Зелмы коротко тренькнул, предупреждая о том, что не будет продолжать работу в ближайшие пятнадцать минут: хозяйке пора передохнуть, сменив сидение за клавиатурой на любое другое занятие.
Зелме оставалось только принять условия.
Исполнив ряд изящных и требующих силы и гибкости танцевальных па, дав работу всем мышцам, она с удовольствием растянулась на ложе и позволила себе поваляться немного: в её ежедневном графике были окна, она их спланировала, следуя собственным пристрастиям. Зелминь размышляла, кто бы мог быть таинственный заказчик журнальных статей? Естественно, речь шла только о художественном тексте, воспевающем красоту мира подводников, их быт и представления. Зелма была рада этому заказу. Нет, зачем обманывать себя: она пришла в восторг. Рассказать о своей жизни - что может быть приятнее и легче? Теперь она понимала, что лёгкое на первый взгляд задание оказалось сложным. У неё не было опыта простого и, главное, на чём настаивал заказчик, - лёгкого и изящного литературного описания. Дело двигалось медленно. Привычная действительность была такой обыденной, что найти достойный внимания объект оказалось непросто. Хранительнице Книг хотелось знать: кто он, заказчик? Человек из внешних? Где живёт на Суше, и как живёт? На что похож его дом? Какие эмоции испытывает, вычитывая её статьи? И кто они, читатели журнала?
Первый текст понравился заказчику.
Сейчас Зелма сидела над вторым, продолжая описывать подводные мегаполисы, и взяв за правило не углубляться в детали и не усложнять.
Подборка хороших фотографий рассказала бы больше, но передавать подобную информацию на Сушу запрещено. Ей пообещали, что статьи пойдут в сопровождении специально отобранных и разрешённых для внешнего пользования фотографий. Не совсем то, что надо, но лучше, чем ничего. Впрочем, при отсутствующей линейной перспективе, которой не было и быть не могло, в большинстве рифов, фотографии пейзажей подводных мегаполисов походили на вычурные, совершенно искусственные декорации; размеры терялись, пространство выглядело плоским или чересчур загромождённым странными конструкциями...
Она надеется, что люди в Надмирье всё-таки проникнутся изысканной красотой Морских Колоний. По крайней мере, ей очень этого хотелось.
Суша пугала Зелму.
Суша была последним местом, где, теоретически, можно существовать, но не жить полноценно. Каждое мгновение там - это борьба за выживание, и будущее слишком многовариантно, а потому не просматривается и не прогнозируется.
Отогнав эти мысли, Зелма опять повернулась перед зеркалом, изобразила ставший классикой танцевальный этюд "Ураган" и осталась довольна тем, как послушно и пластично её тело. Она чувствовала, что оживает, что снова радуется каждому дню и все несчастья остались позади. Или почти позади...
Ник неожиданно предложил ей прогулку в Эдем - просто подарок судьбы!
Она знала, что Ник мечтал пойти туда с Катрин, но вдруг изменил своё решение. Он вообще стал другим: резким, суровым. После возвращения с войны, с залеченными ранами, после хирургии и двух пластических операций, брат замкнулся в себе. Неудивительно, что его девушка была холодна при встрече и их отношения дали серьёзную трещину.
О, Эдем!
Она напишет об оранжерее, побывать в которой немного шансов: этот сад слишком дорогостоящее место для прогулок. Ник всё-таки молодец. Придётся окружить его вниманием, чтобы беднягу после всех передряг не подстерегло ещё одно разочарование, и чтобы ему не было одиноко на весёлой вечеринке.