Война на истощение
Шрифт:
Объяснение этих неудач, стоивших многие десятки жизней, напрашивалось само собой: информацию о каждой предстоящей операции кто-то сливал израильской разведке. Причем, этот кто-то был отнюдь не феллахом в полосатой галибийе, а человеком, имевшим прямое отношение, скорее всего, к оперативному управлению Генштаба, которое во всех армиях мира являлось «кухней» войны.
Друзья, вхожие в высокие кабинеты, молчали. Или не имели права сообщать подполковнику такие секреты. Сафват понимал, что они перестраховываются. Но смысла в этом не видел, так как до тех пор, пока пособник или, если угодно, предатель сидит в Генштабе под боком у разработчиков операции, ее реализация будет однозначно обречена на провал.
Пока его радовало только то, что до Каира рукой подать, машина под боком, и, по большому счету, наплевать ему было на все запреты. Сафват как был когда-то в Йемене армейским хулиганом, так им и остался…
— Мустафа, ради нашей дружбы и всего святого, — говорил он по каирскому телефону генералу Хамди, своему земляку и приятелю. — Что вы там планируете? Я же должен знать хотя бы часть замысла… Давай встретимся, ахи. Ты же меня отлично знаешь. Никакой утечки не будет…
— Успокойся, Сафват, — отвечал генерал. — Все нормально. Никаких особых планов — обычные тренировки. Встретиться не могу, занят по горло. Клянусь Аллахом! Как твоя семья? Надеюсь, все хорошо? Пока, ахи.
После каждого подобного разговора Сафват оказывался в баре своего друга Махмуда, где напивался вдрызг. Потом из последних сил садился за руль белого «Мерседеса» и мчался домой по ночному Каиру, распугивая прохожих визгом тормозов и звуком клаксона. Дома уединялся в кабинете, успокаивался порцией виски, а ранним утром, наскоро приведя себя в порядок, он опять становился строгим командиром, которого ожидал желтый с зелеными разводами ГАЗ-69.
Похмельную головную боль Сафват убирал сигаретой с гашишем, прихлебывая из маленькой бутылочки коричневую «Кока-Колу». Солдат-водитель искоса поглядывал на хмурого комбата и молчал. А Сафват нет-нет да вспоминал русского переводчика Искяндера, с которым ему было так легко и интересно. Надо бы узнать, как он там в нашей бригаде, подумал подполковник, да и в Каир его вытащить. Нормальный парень, хоть и не наш. Наш — не наш, какая, к шайтану, разница! Вон, земляки, почти родственники, хуже бывают во сто крат.
Сафват выбросил наружу окурок сигареты и вспомнил пословицу: «Аль-хамир хумар, ляу бейн аль-хейль яыш». [73]
Он повернулся к водителю и приказал прибавить скорость.
Мимо проносились темно-желтые холмы пустыни. Ветер гонял по песку клубки сухой травы, развевал тянувшиеся за газиком клубы пыли…
Приехав на полигон, Сафват собирал офицеров, ставил им задачу, и до седьмого пота гонял личный состав батальона, матерно ругаясь по-русски и придираясь к малейшей ошибке командиров рот и бойцов…
73
«Осел даже среди лошадей — осел» — араб. пословица
25 ноября в восемь часов утра подполковник Сафват, мучаясь в очередной раз тяжелым похмельем, трясся на своем газике по грунтовке в направлении на опостылевший полигон, проклятую «линию Бар-Лева». Поскорее бы закончились эти тренировки, думал комбат, в бою — проще. И будь, что будет… Как говорят в России: «Бог не выдаст, свинья не съест!»
Наконец газик свернул с дороги и открылась панорама полигона с водной преградой и высокой насыпью «Бар-Лева». Сафват удивился: там, где обычно кучковались подразделения, никого не было. Ни единого человека. Неужели, все еще спят? — подумал комбат и начал закипать злостью. — Сейчас я им устрою веселую жизнь! ГАЗ-69 еще не успел затормозить, как откуда-то выскочил солдат с автоматом на груди и махнул флажками, указывая на капонир.
— Что? — крикнул ему Сафват, открыв дверцу машины. — Где люди, вахш?
— Господин подполковник, — отдал солдат честь. — Быстро в укрытие! Евреи бомбят канал, где-то рядом… Приказано всем спрятаться в мальгах… — Боец бросил взгляд на небо и поправил сползавшую каску. Из-под нее сползали струйки пота, оставляя мокрые бороздки на покрытом пылью лице. Он вытер пот рукавом хаки и еще раз энергично махнул флажком водителю. — Ялла — давай туда! — Солдат повернулся к Сафвату. — Быстрее, мой господин. Они сейчас будут здесь…
Подполковник побежал к штабной мальге, искоса поглядывая на позиции зенитчиков, ощетинившиеся стволами орудий. В тишине раздавались приказы командиров расчетов и доклады зенитчиков о готовности к открытию огня. Но небо пока было чистым.
Начальник штаба батальона майор Лютфи, неторопливый увалень, мгновенно преображавшийся при первом же выстреле в решительного командира, ничего комбату не прояснил. Он доложил о звонке из дивизии о воздушных налетах противника и приказании прекратить тренировки и укрыться в блиндажах. После этого связь прервалась. Несколько раз крутили ручку полевого телефона, но связь так и не появилась…
Подполковник Сафват и его офицеры, собравшиеся в штабном блиндаже, еще не знали, что этим утром заполыхала огнем вся прифронтовая зона Суэцкого канала от Порт-Саида на севере до Суэца на юге. Израильские самолеты подвергли массированной бомбардировке позиции египетской ПВО в Порт-Саиде, Эль-Кантаре, Исмаилии, Абу-Сувейре, Фаиде, Суэце. Ракетно-бомбовым ударам подверглись также позиции на побережье Суэцкого залива в Сохне, Заафаране и Рас-Гарибе. Не давая опомниться египтянам, «Миражи», «Скайхоки» и «Фантомы» буквально смешивали с землей зенитно-ракетные дивизионы и позиции ствольной артиллерии. Поначалу прицельное бомбометание перешло в «ковровую» бомбежку, хорошо освоенную американскими летчиками во Вьетнаме, чей опыт был передан израильским коллегам. Хель Авир показывал все, на что он способен.
Вьетнамский опыт, применительно к условиям Египта, реально продемонстрировал свою эффективность. Самолеты парами на предельно малых высотах подходили к позициям средств ПВО, затем резко набирали высоту, атаковали с пикирования и уходили из зоны поражения, едва не касаясь плоскостями складок местности. А летчики на американских «Фантомах» применяли вообще доселе неизвестный маневр: за несколько километров до цели выбрасывали отражатели, по которым египетские ЗРК открывали бессмысленную ракетную пальбу. Шаблона в действиях летчиков Хель Авира не наблюдалось, за каждым их маневром прослеживался немалый боевой опыт.
Едва восстановленная система египетской ПВО за несколько часов беспрерывных атак с воздуха вновь была почти полностью разгромлена. Из семи зенитно-ракетных дивизионов остались только два. Да и в них уцелела лишь техника, личный состав был полностью деморализован взрывами 500-фунтовых авиабомб и напалмом. Песок западного берега Суэцкого канала горел в буквальном смысле слова. Это был кромешный ад.
Впервые израильская авиация применила ракеты «Мighty мouse», [74] начиненные небольшими стальными стержнями с оперением. Пучок таких стержней при взрыве ракеты на высоте нескольких десятков метров под действием вышибного заряда с огромной скоростью несся к земле и поражал живую силу, нанося египетским солдатам страшные рваные раны. Люди мгновенно умирали не только от смертельных ранений, но и от болевого шока…
74
«Могучая мышь» — англ.