Война после войны
Шрифт:
Елагин не боялся, а вскользь брошенная им фраза о том, что его брат бывший сотрудник НКВД спокойно проживает под крылом секретной разведывательной службы Великобритании означала только то, что на семью Елагиных и княгиню Елецкую не удастся надавить. К тому же Бонке не знал об опрометчивом приказе Штолька. В сорок первом году всё выглядело совершенно иначе, но теперь Елагин припомнит Организации все грехи спецотдела. Придётся договариваться и это будет очень непросто.
Побывав в замке, Бонке оценил и охрану, и сам замок. Проникнуть на территорию замка снаружи было нереально, как, впрочем,
В самой охране Елагина поражало всё, но в первую очередь бросалась в глаза одна любопытная деталь: боевые кинжалы Ферберна — Сайкса,[i] которыми была вооружена вся охрана Елагина. Вернее даже не сами кинжалы, а их расположение на охранниках.
Кинжалы были расположены на охране по два на специальных подвесных ремнях рукоятками вниз, и только у нескольких охранников на наружных постах кинжал был только один. Это могло означать только одно — все телохранители Елагина одинаково владеют обеими руками. Что было крайне необычно и ценилось в среде профессиональных телохранителей.
Данный кинжал действительно поставлялся силам специальных операций Великобритании, а значит, личная охрана работает не столько на Елагина, но в большей степени на правительство Великобритании.
Отметил Бонке и ещё одно обстоятельство, которое никак не мог объяснить. Только взглянув на фотографию, Елагин уверенно сказал, что Дымков находится в Южной Америке, хотя Бонке об этом не сказал ни слова. Это было очень непонятно и необъяснимо, хотя Бонке чувствовал, что ответ лежит прямо на поверхности.
Через два дня, обрисовав ситуацию руководителю отделения Организации в Великобритании оберфюреру СС Карлу Обергу, и согласовав свои действия, Бонке ехал обратно.
С Елагиным он встретился в том же зале и в обществе тех же телохранителей. Несмотря на то, что у Бонке в этот раз не было с собой даже иголки, личный досмотр был не менее тщательным. Охрана переворошила даже пачки денег в саквояже и проверила его. Причём сам саквояж у него забрали и двое сотрудников охраны донесли саквояж, провожая оберштурмбаннфюрера.
Пройдя в зал и усевшись в высокое удобное кресло Бонке, открыл саквояж и молча, выложил пачки денег на невысокий изящный каминный столик. Елагин, так же молча, кивнул, и один из телохранителей забрал деньги небрежно скинув их в один из ящиков высокого старинного комода стоящего около одной из стен зала. Второй телохранитель всё это время не спускал с Бонке глаз.
— Итак. Что вас интересует господин Вальденс? — Спросил Елагин, как только второй телохранитель вернулся обратно.
— Всё об этом человеке, но как вы понимаете, вашу информацию мы будем проверять. — попробовал показать зубы Бонке, но на Елагина эти слова произвели противоположное впечатление. Его реакция была неожиданной — Елагин искренне рассмеялся.
— Вы меня насмешили господин Бонке. Теперь понятно, почему вы выше звания оберштурмбаннфюрер не продвинулись. Вы хороший исполнитель, но вести беседу и просчитывать ситуацию немного вперёд не умеете. Конечно вы будете проверять мои слова. В этом никаких сомнений у меня нет. Но как вы это сделаете если подлинную информацию об этом человеке знаю только я? —
— Настоящее имя этого человека граф Пауль фон Штауффенберг. Это очень известная в прошлом остзейская фамилия. На сегодняшний день Пауль единственный оставшийся в живых представитель этой древнейшей и многочисленной дворянской семьи.
Как и моя семья во время революции представители этой фамилии были разделены. БОльшая часть семьи вместе со старым графом фон Штауффенбергом в девятнадцатом году была расстреляна большевиками. Эта часть семьи в то время жила в своём поместье. Расстрел произошёл, без каких-либо веских причин, просто не понравилась фамилия.
В отличие от многих немецких аристократических родов, полностью или частично сменивших имена и фамилии на русские, старый граф был приверженцем традиций, и все члены семьи имели только немецкие имена. Семью уничтожили всю, включая малолетних детей и ближайших слуг. Тела были сброшены в выгребную яму. Местонахождение захоронения впоследствии выяснить не удалось.
Семья Пауля жила в Петербурге и по неизвестным мне причинам уехать не смогла. Пауль фон Штауффенберг родился в тысяча девятьсот тринадцатом году и до двадцать девятого года жил в Санкт Петербурге. Имена по устоявшейся традиции никто из членов семьи не изменил, отчего семью начали преследовать на бытовом уровне.
В марте двадцать девятого года в течение одной недели вся семья Пауля была уничтожена большевиками. Сначала один из соседей изнасиловал и убил старшую сестру Пауля, а когда старший брат подкараулил убийцу и убил его, ночью была уничтожена вся семья. Отец, мать, девяностолетняя бабушка, три сестры и два брата.
Сам Пауль выжил только чудом. Его ударили по голове и сочли мёртвым. Над телами надругались, семью ограбили, вынеся всё ценное, что было в доме. Забрав оставшиеся документы и уцелевшие фотографии, Пауль в течение двух месяцев убивал убийц своей семьи. Всего тогда им было уничтожено более тридцати человек. Это были не столько сами убийцы, а в основном члены их семей. Женщины, дети, старики.
В тридцатом году в возрасте семнадцати лет граф Пауль фон Штауффенберг оказался в Риге. Это был уже законченный хладнокровный и закоренелый убийца. На его руках была кровь более ста большевиков. Милиционеры, учителя, солдаты, медики, дети, просто прохожие на улице. Он не делал различий в возрасте, поле или социальном положении своих жертв. Ему было всё равно кого убивать. При переходе через границу он зарезал ножом и зарубил захваченной им саблей шестерых советских пограничников.
Пауля привёл ко мне один из моих агентов лично знавший его родителей. Во время встречи фон Штауффенберг отдал мне все документы убитых им большевиков. Это одна из его особенностей. Он всегда обирает свои жертвы, не гнушаясь практически ничем. Легко может подобрать с пола леденец убитого им ребёнка и как ни в чем, ни бывало съесть его. В ограбленной им квартире прямо рядом с трупами может пообедать, пользуясь приборами убитых, отчего очень часто в убийствах подозревали знакомых убитых им людей.