Война потерянных сердец. Книга 1. Дочь всех миров
Шрифт:
Мираселль рассмеялась, разводя руками:
– Меня унес за собой ветер!
Каждое слово у нее звучало как музыкальная нота, полная восторга и удивления. Это было… странно. И чем дольше я за ней наблюдала, тем более странным казался ее взгляд – будто она смотрела сквозь меня, сквозь Макса, сквозь все, что попадалось ей на глаза и вызывало восторг.
Вздохнув, Макс ласково коснулся ее плеча и направился к выходу:
– Еще даже не рассвело. Пойдем.
Они вышли в коридор. Я выскользнула из кровати и,
Дойдя до гостиной, я увидела, что дверь приоткрыта и к ней прислонилась Мираселль, обратив лицо к саду.
– Как же мне не хватало этих цветов.
– Прекрасно понимаю тебя, – сказал Макс. – Они гораздо лучше вычурных газонов в столице.
– Мне не хватало тебя, Макс. – Лицо женщины озарила улыбка. – Ты так добр. Мне всегда нравилось, что ты такой милый.
Если бы я не чувствовала себя совершенно сбитой с толку, я бы от души рассмеялась.
– Спасибо, Мираселль, – как ни в чем не бывало ответил Макс.
Женщина повернулась ко мне:
– А ты… ты просто очаровательна, Тисаана. Ты очень красивая.
– Спасибо, – ответила я, не зная, что еще можно добавить.
И тут я поняла, что не называла ей своего имени.
– Смотри осторожнее там, – предупредил Макс.
Но Мираселль, очарованная цветами в саду, уже выскользнула наружу.
Он закрыл за ней дверь и раздраженно выдохнул.
– Вознесенные. Одно из самых странных пробуждений в моей жизни.
– Что с ней не так? – недоуменно спросила я.
– Что заставляет тебя думать, будто с ней что-то не так?
Я укоризненно посмотрела на него, не веря, что он считает меня настолько глупой.
– Она безобидная. Просто любит блуждать. Немного странная, но это неудивительно, учитывая, что она не всегда была человеком.
Не всегда была человеком? Меня разбирало любопытство.
– Кем же она была?
– Колибри.
Я непонимающе смотрела на него. Макс взял с каминной полки одну из множества маленьких золотых статуэток и бросил мне:
– Вот.
Я внимательно осмотрела золотую птичку на ладони: острые крылышки и длинный клюв. В Трелле они тоже водились, хотя назывались, конечно, по-другому. Я сморщила нос и попыталась повторить новое слово:
– Ко-ли-бри.
У меня зарождалось подозрение, что Макс смеется надо мной.
– Да, – слишком беззаботно ответил он. – Она хотела стать человеком, я и превратил ее.
– Ты превратил ее…
– Да.
– Ты можешь…
– Да.
Я взглянула на статуэтку, потом на Макса, который выглядел на удивление самодовольным.
– Ты врешь. Решил пошутить?
– Ни за что. У меня вообще нет чувства юмора.
Он зевнул.
– В любом случае не сомневаюсь, мы еще увидим ее здесь. Она любит цветы. Неудивительно в принципе.
Примерно на три четверти я была уверена, что он издевается, но на оставшуюся
– Еще слишком рано, – пробормотал Макс и, пошатываясь, побрел к своей спальне. – Я явно не создан для такого рода вещей. Надеюсь, мне удастся поспать хотя бы пару часов без вторжения нежданных гостей, а то можно подумать, что на них появилась новая мода.
Оставшись одна в гостиной, я несколько минут простояла, держа в руках статуэтку колибри и размышляя о пустоте, притаившейся в глазах Мираселль. Затем подняла голову, вспоминая обнаженную спину Макса, когда он удалялся по коридору. От правого плеча до левого бедра ее пересекал длинный уродливый шрам, исчезая под поясом брюк.
Интересно. Очень интересно.
Глава 14
В одном Саммерин оказался прав: если уж Макс брался за что-то, он отдавался делу полностью.
Мы погрузились в обучение с усердием, граничащим с неистовством, и я наслаждалась каждым мгновением. Усталость, сопутствующая неутомимому стремлению к цели, приводила меня в странный экстаз. Я почему-то была уверена, что Макс испытывает что-то похожее. Он не выражал этого явно – по крайней мере, не так явно, как я, – но жизнь в неволе научила меня читать между строк, искать трещины, позволяющие проникнуть в скрытые уголки души. У Макса такие трещины попадались редко, но вырывавшаяся из них энергия подпитывала мою стойкость.
Каждое утро мы вставали с рассветом и погружались в работу. Макс настаивал на том, чтобы я переосмыслила и заново изучила все, что знала раньше, несмотря на мои возражения.
– Не оставляй этим мерзавцам ни малейшего шанса, – настаивал он. – Ты должна безупречно овладеть основами.
Хотя сначала я относилась к его идее скептически, вскоре пришлось признать, что он прав. Самостоятельное обучение наградило меня привычкой обходить трудности, о чем я сама даже не подозревала.
Я призывала цветок за цветком, всякий раз сокращая время призыва на пару минут. Каждый день заканчивался головной болью и дрожью пальцев. В лучшем случае – редкими и скупыми словами одобрения от Макса.
Но, несмотря на то что я ценила горячий энтузиазм, с которым он подходил к занятиям, наше совместное существование было далеко от идеала. Вне уроков мы мало разговаривали – в основном потому, что вне уроков у нас почти не оставалось времени. Я постоянно требовала дополнительных упражнений – еще час, и еще, и еще. Еще один урок. Еще одно практическое занятие.
Иногда Макс уступал мне. В другие дни он просто закатывал глаза, отделывался малопонятными, но наверняка обидными фразами, наливал вина и удалялся в свою комнату. Но мне было все равно. Я продолжала заниматься одна, пока глаза не начинали слипаться от усталости.