Война претендентов
Шрифт:
— С чего ты взял?
— Они все время ругались по-китайски. Может, знаешь, что значит «фанг тунг»?
Чиун кивнул:
— Это — китайское ругательство, переводится как «яйцо черепахи». Идем, Римо. Как видно, китайцы больше не захотят воспользоваться услугами Дома Синанджу.
— И куда мы теперь?
— В Россию.
— Ну и ну! — разочарованно протянул ученик.
— Рад, что ты одобряешь мой маршрут, — невозмутимо проговорил мастер Синанджу, ожидая, пока Римо распахнет перед ним дверь китайского лимузина.
— Я бы предпочел отправиться в Канаду, — недовольно поморщился Римо. — Канадцы почти не знакомы с насилием.
— Тот, кто не боится Синанджу, не сможет оценить его по достоинству, — фыркнул Чиун. — Даже Смиту хватило ума выстрелить в меня, когда он понял, что потерял Синанджу.
Римо мигом оказался за рулем и удивленно спросил, трогая машину с места:
— Смит стрелял в тебя? Почему ты раньше ничего не сказал?
Мастер Синанджу заботливо расправил складки измятого кимоно.
— Мы тогда уезжали из Америки, и я хотел, чтобы у тебя остались о нем хорошие воспоминания.
Глава 42
Никто не знал, когда это случится и случится ли вообще. Но все прекрасно знали, как именно. Все участники вот уже более сорока лет стояли на своих местах вдоль самой укрепленной и оснащенной боевой техникой границы за всю историю человечества. Сценарий был тщательно проанализирован и отрепетирован бесчисленное множество раз. И каждый раз отправной точкой являлась неожиданная атака с севера, под напором которой южные войска отступали и Сеулу грозил неизбежный захват, а потом окончательное поражение. Предполагалось, что победа южных войск, если она вообще возможна, могла быть результатом контратаки.
Но варианты сценария оказались в корне ошибочны по одной простой причине — все они основывались на предположении о том, что Северная Корея нападет на Южную. На самом деле все произошло иначе.
Генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс прекрасно знал, что это было ошибкой, колоссальной ошибкой, самой ошибочной ошибкой из всех ошибок.
Он любил говорить «самая ошибочная ошибка из всех ошибок». А еще любил говорить «самый геморроидальный геморрой из всех геморроев». Во время войны в Персидском заливе, «самой военной войны из всех войн», именно он привел к победе многонациональные войска ООН, и решение, год назад принятое комитетом начальников штабов, показалось ему величайшей глупостью на свете.
— Вы что, совсем растеряли свои куриные мозги, сэр? — орал генерал Хорнуоркс в телефонную трубку, отказываясь верить своим ушам.
— Генерал, решение принято на самом высоком уровне. Мы передаем оперативное управление всеми южнокорейскими военными силами самим южным корейцам. С вас отныне снимается всякая ответственность за действия южно корейской армии.
— Прошу прощения, сэр, — громыхал генерал Хорнуоркс, — но если этот чертов Ким Джонг Иль вздумает бросить свои войска на юг, для победы непременно понадобится единое командование всеми силами! Разве мы не хотим одержать победу здесь, в Стране восходящего солнца?
— Это Страна утреннего спокойствия. Страна восходящего солнца — Япония.
— Пусть так, — нисколько не обиделся генерал. — Но если подобное решение будет принято окончательно, мы окажемся на грани катастрофы!
— Все уже решено. Придется смириться, генерал.
— Я не могу свыкнуться с тем, что терзает мою душу, сэр. Больше миллиона северных корейцев только и ждут подходящего момента. Как только они узнают об этом решении комитета начальников штабов, так сразу же ринутся в демилитаризованную зону с криком «Манзай!».
— Генерал, вы, кажется, опять спутали их с японцами.
— Позвольте на сей раз мне поправить вас, сэр. Японцы кричат «Банзай!», а корейцы — «Манзай!». Мой старый отец рассказывал мне множество историй из времен корейской войны, от которых кровь стынет в жилах. Та война была похлеще вьетнамской. И я не хочу на своей шкуре испытать то, что испытал мой отец. Сэр, вы должны отменить это самоубийственное решение!
— К сожалению, уже невозможно. Вашингтон считает, что пхеньянский режим скоро падет сам собой и тогда Южная Корея сможет взять контроль над ситуацией без единого выстрела.
— Это все теории, сэр! Знаете, как говорят корейцы?
— Как?
— Если я умру, то и ты умрешь, и все умрут!
Председатель комитета начальников штабов ничего не ответил. Он только пожелал генералу Хорнуорксу всего наилучшего и на прощание сказал: «Да поможет вам Бог!» Тому ничего не оставалось, кроме как поблагодарить председателя. В последующие месяцы не проходило и дня, чтобы генерал не высказался в адрес тупоголовых вояк, засевших в комитете начальников штабов.
Все ждали, что после триумфа в Персидском заливе генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс с почетом уйдет в отставку. Поговаривали и о том, что его ждет назначение на высокий административный пост. На самом же деле генералу вовсе не хотелось в отставку или на «бумажную» работу. Поэтому, когда ему предложили должность верховного командующего объединенными корейскими войсками, он с удовольствием согласился. Генерал Хорнуоркс вырос во времена «холодной войны» и хорошо знал, что это такое. Он не понимал только так называемых невоенных операций Пентагона. Как солдат он был обучен воевать, а не сохранять мир.
Зато он отлично понимал, что значит держать оборону против проклятых коммунистов. Поэтому, когда южнокорейские войска решением комитета начальников штабов вывели из-под его начала, он принялся за личный ежедневный обход колючей проволоки, пытаясь найти в ней дыры или тайные подкопы.
Колючая проволока тянулась вдоль тридцать восьмой параллели, словно незаживающий шрам, и вряд ли в случае чего могла сдержать натиск северокорейских войск. КНДР имела самую многочисленную армию в мире, и с каждым месяцем ее пограничные войска становились все голоднее и злее. Теперь они явно выходили из подчинения Пхеньяну.
Впрочем, неизвестно, кто там у власти. Одни говорили, что Джонг мертв. Другие утверждали, что он заключен под стражу, а страной правит его сводный брат, Ким Пхень Иль. Третьи и вовсе стояли на том, что оба брата давно убиты, а страной правят генералы.
Несмотря на то что Хорнуоркс и сам был генералом, третий вариант казался ему наихудшим. Северная Корея постепенно сползала в пропасть жестокого повального голода и нищеты, а военные ничего не смыслили в промышленности и сельском хозяйстве. Накормить голодных они не могли, их научили только одному — воевать. И если дойдет до крайности, то они скорее бросят войска на благополучных южных соседей, чем допустят, чтобы разъяренный и доведенный до отчаяния народ перевешал их самих на фонарных столбах.