Война с Ретилосом
Шрифт:
Посидев над набросками с полчаса, Реас решительно взялся за золотое перо.
Глава восьмая. Двойное предательство
В доме Кристиана, где собрались трое братьев, Сату Рейта, Лейан и Тристан, уже несколько часов царило гнетущее молчание, нарушаемое лишь тихим шорохом страниц. Весь стол был заложен толстыми томами - свободной оставалась только середина, на которой, как предмет зловещий, лежало развернутое письмо Руэдейрхи, полученное нынешним утром.
Книги перелистывались уже без малейшей надежды на успех, просто чтобы скоротать
Дверь отворилась, и в дом вошел Демиан. Вид у него был подавленный, и всем сразу стало ясно - все без толку.
– Эксентар не знает, - подтвердил Демиан мрачные догадки.
– Мы посмотрели в книгах, но там тоже ничего… Я сходил к Архаилу, но он тоже не знает.
Балиан - он уже совершенно оправился от ранения - хохотнул:
– Более идиотской ситуации я не припомню.
– Помолчи, Балиан, - осадил его Тристан, но его губы едва заметно дрогнули от улыбки.
– Речь идет о твоей жизни, между прочим.
– Если бы только о его!
– вздохнул Юан.
– Больно добрый, - буркнул Балиан.
Письмо Руэдейрхи, к всеобщей радости, сразу дало понять, что правитель Градерона принимает поставленный ультиматум и готов попробовать снять с Балиана проклятие в обмен на серебряный жезл. Однако воодушевление быстро схлынуло: ниже Руэдейрхи в холодном тоне сообщал, что если им угодно совершить эту сделку, то он ждет их в Градероне - Балиана и… его дочь.
Это неожиданное требование шокировало всех без исключения. Даже Рейта никак не могла понять, в чем тут дело. Конечно, можно было бы потребовать у Руэдейрхи объяснений, но, во-первых, это заняло бы время, а Балиану становилось все хуже. Во-вторых, Руэдейрхи, судя по всему, услужливо объяснил, зачем ему понадобилась дочь Балиана, только вот значения символа, содержавшего в себе всю суть, никто не знал. Сату Рейта, Тристан и Демиан, лучше всех в Эндерглиде знающие Святой язык, несколько часов кряду пытались вспомнить что-то подобное, а потом стали листать книги, надеясь найти знак и разгадать смысл по контексту. Но, увы, все было тщетно. Ни в одном словаре, ни в одной книге символ не нашелся. Эксентар и Архаил, ведший переписку с Рагнаром, тоже не могли сказать ничего дельного. Гволкхмэя это просто взбесило - как Руэдейрхи посмел «умничать» в таком важном деле!
– Все очень плохо, - нахмурился Тристан.
– Мы при любом раскладе не можем доставить Этель в Градерон. Так что…
– Можем, - сказала Лейан.
– Это же твоя дочь, Лейан!
– глаза Тристана гневно сверкнули.
– Да, но едва ли он собирается убивать ее нам назло.
– Я тоже уверена, что он не навредит ребенку, - твердо сказала Рейта.
– Я думаю…
– Никого не интересует, что ты думаешь!
– огрызнулся Балиан.
– Допереписывались! С чего ты вообще вздумала сообщать, что у меня есть дочь?!
– Успокойся, Балиан, - одернул его Кристиан.
– Ничего, Кристиан, - лицо Рейты чуть дрогнуло, но она держала себя в руках.
– Я понимаю… Но вот что, Балиан: во-первых, все мои письма проверялись, и Тристан подтвердит, что я никогда не сообщала больше, чем следует. Во-вторых, ты уж извини, но твоя семья моего брата не интересует. С чего бы я стала делиться с ним вестью, что ты стал отцом?
– Ты могла написать про Лейан!
– не сдавался Балиан.
– Ведь она дочь этого козла! Значит, Этель - его внучка…
– Что?
– Рейта оторопела.
Потребовалось несколько минут, чтобы прояснить этот момент. Рейта еще сильнее растерялась. Ведь не каждый день узнаешь, что близкая подруга - дочь женщины, которую обесчестил твой любимый брат.
– Я… Я не знала… - бормотала она, с испугом глядя на Лейан.
– Он никогда не говорил…
– Ладно, оставим это, - вмешался Тристан.
– В письмах Рейты действительно не было ни слова об Этель. Скорее всего, сведения дошли до Руэдейрхи случайно. Да хотя бы через того же Ареса. В любом случае, это не преступление.
– Можно сказать?
– спросил Демиан и, получив разрешение, заговорил: - Я тоже не думаю, что Руэдейрхи сделает Этель что-нибудь плохое. Я часто думал о том, что… Ну, - он немного замялся.
– Что он дал право освободить Балиана именно мне, хотя и знал, что это не понравится отцу и матери. Я ведь никогда не покидал Градерона, и оружием не владел, а пришлось идти в горы… Далеко, опасно… Он бы не стал поступать так только чтобы…
– Насолить Кристиану, - подсказал Юан.
– Демиан прав, - кивнула Рейта.
– Я мыслила в том же направлении, только о Святом языке. Все-таки Руэдейрхи знает, что у Эндерглида сохранилось меньше символов. Ведь у вас никогда не было сложностей с переводом его писем, верно? Раз он употребил этот символ, значит, заменить его было нельзя. Скорее всего, он касается проклятий. В Эндерглиде почти нет информации о них, так что неудивительно, что и слов соответствующих нет.
– Но это ничего не меняет, - вздохнул Юан.
– Мы по-прежнему не имеем понятия, что он собирается с ней делать. Может, этот символ означает «жертвоприношение» или что-то вроде этого…
– Юан!
– Ну, я к примеру…
Обсуждение длилось долго. Поход в Градерон сам по себе был опасным предприятием, а с ребенком на руках - и того хуже, особенно если этим ребенком была Этель. Даже когда шестилетнего Демиана вели в Эндерглид, это едва не закончилось трагически, а ведь Демиан, в отличие от Этель, безоговорочно слушался любого приказа и боялся отступать от своих проводников даже на полшага. Вдобавок, если Руэдейрхи и не имел плохих намерений, на них могли напасть воины Заката, часто действующие своевольно.
Гволкхмэй, конечно, был категорически против и клялся и божился, что скорее лично убьет Балиана, дабы тот не страдал от проклятия, чем отпустит любимую правнучку в «загребущие лапы этого мерзавца». Хотя сам Балиан, в принципе, разделял его чувства, равно как и Тристан. Лейан, наоборот, была готова спасти Балиана даже ценой риска для жизни собственной дочери. Объясняла она это тем, что если Балиан умрет, а Этель, когда вырастет, узнает обо всем, то никогда не простит упущенного шанса и будет права.
– Ведь речь не идет об обмене ее жизни на жизнь Балиана, - говорила Лейан.
– Я тоже уверена, что Руэдейрхи не станет делать ничего плохого. Если бы ему хотелось отомстить за ультиматум, он бы использовал Кристиана или Юана, а не ребенка, которого Балиан узнал несколько месяцев назад.
Кристиан и Юан, поколебавшись, приняли ее сторону. Рисковать не хотелось, но другого выхода попросту не было.
Поэтому на следующее утро, пока братья улаживали свое решение с Гволкхмэем и Тристаном, Лейан не без труда оторвала Этель от ближайшего к дому дерева - девочка пыталась забраться наверх, - увела ее в дом переодеваться и по ходу дела спросила с самым что ни на есть серьезным видом: