Война Симакова
Шрифт:
Колонна вышла из ворот и двинулась на запад. Впереди чернели лес и дорога. Герр Шильке ехал позади колонны на своем черном Опеле. Переднее крыло машины было основательно помято, отчего складывалось впечатление, что данный автомобиль побывал где-то во фронтовой полосе. Но герр Шильке с основанием считал себя тыловой крысой и эстетом. Ему претил цвет крови. Воевать, это не про него. Так он писал в письмах своей фрау. Позади его, медленно тащились три мотоцикла с коляской. Водитель коменданта Шильке проклинал пролетающий снег и постоянно дергал рычаг переключения передач. Машина рыскала по ухабам пытаясь приспособиться к темпу, с которым шла основная колонна военнопленных.
Иногда, где-то впереди ухали винтовочные выстрелы, и герр Шильке понимал, что очередной отстающий бедолага, был без сожаления пристрелен охраной. Колонна миновала лес и вышла в открытое поле. Ветер здесь был особенно пронизывающим. Чернеющая пустота не оставляла ему препятствий, чтобы ветер мог насладиться вольной жизнью, бессилием и обреченностью узников в колонне.
На станции уже было приготовлено десять вагонов. Они, так же, как мрачный белорусский лес чернели на тупиковом пути. Вагоны были похожи на решето с отверстиями от попадания снарядов и пуль. Но, все-таки, эти вагоны были на ходу. А другого состава, у начальника железнодорожной станции для группенфюрера Августа Шильке, не было.
Он и так обязан, что ему нашли хоть что-то из той массы составов, что ежедневно и ежечасно устремлялась на восток, снабжая немецкую армию боеприпасами и личным составом.
Шильке поморщился и пригрозился написать письмо на имя самого шефа СС.
– Это ваше право! – с отчаянием буркнул комендант.
Будущих заключенных заперли на ночь в пустое здание склада и выставили караул.
Выпавший снег скрипел под ногами цепочки людей, устремивших через безжизненное поле к черной стене леса.
Люди шли, переставляя ноги почти след в след. Изредка, некоторые из них оборачивались и бросали свой взгляд на березу на другом конце поля. Там, у той кривой березы, остался пулеметный расчет, прикрывавший уходящий отряд.
Лес уже ждал своих новых жителей. Он дал им кров и жизнь. Жизнь партизанского отряда Мелентия Бульбенко, не смотря на время года, шла по четкому распорядку. Подростки заготавливали дрова, женщины возились на импровизированной кухне под навесом из жердей. Зима внесла свои коррективы в жизнь партизанского отряда, и теперь, наличие рабочих рук было, как никогда, кстати.
Первый снег укутал крыши землянок белым покрывалом, что маскировало их среди царствующих берез. Печки в землянках топили по ночам.
Так дым, поднимающийся в небо, будет меньше заметен с самолетов.
Бульбенко развернул записку и прочел собравшимся вокруг него мужикам с красными околышами на шапках.
По серьезному виду командира партизаны понимали, что записку доставили от Юргена. Юргеном был агент в штабе бургомистра.
Бульбенко быстро пробежал глазами по записке и отложил ее в сторону. Все смолкли в ожидании чего-то важного.
Того, что может изменить их жизнь навсегда.
Но Бульбенко спокойно сел на место и, доставая из пачки папиросу, как бы, между прочим, заметил:
– Состав завтра будет на станции. Партизаны замерли.
– Затем, на состав посадят батальон охраны, – пояснил Мелентий, поднося к папиросе спичку.
Партизаны выдохнули.
Какая разница будет батальон или рота. Для взрывчатки, которую они установят на рельсы разницы совершенно никакой. Бульбенко уловил их мысли.
– Это вы верно подумали товарищи, – прищурился он.
Да вот, есть момент. К составу прицепят несколько вагонов с военнопленными.
– Что с ними делать будем?
В землянке вновь воцарилась тишина.
Партизаны переглядывались между собой, пытаясь найти ответ в глазах товарища, но ответов ни у кого не было.
– Нужно отцепить вагоны! – вскочил молодой партизан с только что пробившимися усами. Но, встретив молчаливые взгляды товарищей, он поспешил сесть на свое место и отвернуться к двери.
– На ходу вагоны в составе не отцепишь! – пояснил Бульбенко. Да и охрана наверняка устроится на крыше с пулеметами. Комиссар Михаил Жулькин, обвел партизан взглядом и пригладил волосы.
– Есть у меня задумка, – начал он сухо.
Но, все зависит от длины состава.
–Это как, от длины состава? – переспросил сидящий рядом парень.
– А так! – пояснил комиссар, скосившись на вопрошающего.
– Это значит, от того, сколько вагонов немцы прицепят к паровозу.
Эх ты, дурья голова! – на задавшего этот вопрос парня, посыпались веселые насмешки товарищей.
– Отставить смех! – громко буркнул Бульбенко.
Продолжайте, товарищ Жулькин, – попросил он.
Михаил приосанился.
– Хорошо бы, если бы состав был длинный и вагоны с заключенными прицепят в самый конец.
Жулькин замолчал.
Ну, и что дальше, ты говори, не тяни! – поторопили его собравшиеся товарищи.
Тогда, мы рванем заряд под самим паровозом, он опрокинется и за ним следом другие вагоны.
– И что это нам дает? – взвился тот же парень.
– А дает нам это?! – Жулькин поднял палец вверх, – что последние вагоны останутся на рельсах.
– А охрана? – уточнил Бульбенко.
Комиссар пожал плечами:
– Охрану придется перебить.
Идти нужно всем отрядом. Всем! – повторил Жулькин. Возможно, нужна помощь отряда Семена Косых.
Бульбенко прищурился:
– Дело может получиться. Только, кто знает, куда немцы эти вагоны прицепят.
Со скамьи встал пожилой партизан Чижиков. Лицо у него было совсем уж старое и изможденное, к тому же, веко на одном глазу совсем не поднималось, и со стороны казался он одноглазым.
– У меня на станции, путейщиком шурин работает, – пробормотал Чижиков.