Война со смертью
Шрифт:
Так Веревкин, после многих месяцев выписался из больницы и понял, что ему в деревне нечего делать. В деревне надо трудиться, содержать скотину, что-то выращивать на огороде, ибо без этого невозможно жить в деревне полноценной жизнью.
Семья вернулась в город. С квартирантами обошлось все благополучно, за исключением того, что они все что могли украли, вынесли, но деньги за квартиру платили аккуратно, ежемесячно и по требованию хозяев, ушли. Многие другие хозяева квартир выселяли временных жильцов с великим трудом, прибегая к решениям суда, при помощи милиции, потому что квартиросъемщики
За два с лишним года скопилась значительная сумма, которую Александр Васильевич с супругой распределили так: 50 процентов на похороны, остальные - на черный день. Иметь деньги на черный день все равно, что быть наследником несметных богатств, когда ты защищен от всяких жизненных бурь.
А возвращение в город это бесплатная медицинская помощь по месту жительства, это аптеки на каждом шагу, это "Скорая", что примчится через три минуты после тревожного звонка.
Александр Васильевич был приписан к поликлинике по мету жительства, где главный врач его хорошая знакомая Андреева. Это была лучшая поликлиника Севастопольского района Москвы.
У него была маленькая надежда: Андреева не забыла его. Она часто к нему обращалась за помощью, когда случался засор, когда не работал кран, или случайно оказалось выбитым окно, а он никогда не отказывал. Посылал рабочих.
Сейчас Александр Васильевич поднялся на лифте на четвертый этаж, нашел кабинет главврача, но молодая тетка средних лет, воевавшая с мухой, заметила его и тут же стала у входной двери.
– Кто вы и что вам нужно?
– Мне к Надежде Андреевне, - скромно произнес Веревкин бодрым голосом.
– Надежда Андреевна уже не работает, а Лилия Геннадиевна Аршинина занята, она читает свежую газету "Спид Инфо". А то, возможно, готовится к докладу. Хотя, какое наше дело, чем она там у себя занимается. Факт тот, что они никого не принимают.
– Но...
– Никаких но. Они приказали никого не пущать. Никого. Понимаете вы это?
– А у нее дни приема есть?
– Пока нет, но будут. Вы по какому вопросу?
– Мне нужна помощь, мне бы посоветоваться с кем. Мы с Надеждой Андреевной были друзья. А как теперь быть, право не знаю.
– Идите в регистратуру, предъявите пачпорт и согласно прописке, вас направят к врачу-терапевту. Терапевт вас оголит, вернее, заставит раздеться, выслушает при помощи прибора, как он называется, уже забыла. А такая трубочка с кружочком и двумя проводками - трубочками, что втыкаются в уши.
– Стетоскоп.
– Ах, да, светоскот, вспомнила. Так вот, спускайтесь на первый этаж. А что касается Лилии Геннадиевны, то они пока к приему не готовы. Да и незачем. У нас больных тышши. Вы представляете, что это невозможно...принять такое количество людей, а они все нервные, жалкие, но каждый себе на уме.
– Что ж! так и запишем.
– Зачем писать? Просто спуститесь на первый этаж. На лифте, бесплатно.
Веревкину пришлось спускаться пешком на первый этаж, поскольку лифт застрял. Ступеньки из мрамора, стоптанные, гладкие, скользкие, благо поручень
На первом этаже длинная очередь в регистратуру. Картотека на высоких стеллажах по ту сторону ажурной решетки, изготовленной на заводе Металло-хозяйственных изделий, лет пять тому, его Веревкина, рабочими и несколько окошек, у которых больные образовали длинную очередь. Все ждут талонов к врачу. А он, Саша, новичок, ему надо зарегистрироваться, а значит иметь паспорт, поскольку ты без паспорта, что овца без бирки. К счастью, паспорт оказался в кармане, это его обрадовало, и он встал в конце длинной очереди. Минут двадцать спустя, очутился у окошка, отдал паспорт. Девушка перелистала и тут же сказала:
– Становитесь вон в ту очередь. Я обслуживаю другой квартал. Следующий!
Мужик крепкого телосложения толкнул его плечом, поскольку Васильевич не двигался с места, и назвал свой адрес. Видно было, что он здесь не первый раз. Пришлось стать в другую очередь. Девушек много в регистратуре, но они бегают туда-сюда, и кажется: мешают друг другу заниматься делом. Очередь движется медленно, а уже двенадцать дня. Не успею, решил Веревкин, но принципиально не двигался с места. Видя, что такие же новички, те, кто первый раз достают паспорта, и он стал нащупывать свой паспорт. А, паспорт есть.
– Вы записаны на прием к врачу?
– спросил девушка, когда пришла его очередь.
– А разве? Я...не знал. А где производится запись?
– Я заведу на вас карточку, а потом будете записываться у автоматов. Вон у колонны.
Получив паспорт, Веревкин, вытолкнутый из очереди, очутился у колоны. За колонной стояли три аппарата, там тоже очередь. Больные долго возились, нажимая на разные кнопки, и у каждого выходило не то, что требовалось.
Александр Васильевич ... впервые в жизни столкнулся с тем, что он ничего не понимает в этих аппаратах. Наконец подошла девушка в белом халате и, не глядя, стала надавливать на волшебные кнопки, и аппарат выдавал талон к урологу.
Старички просто ахали от восторга. У них, бесполезных, никому теперь не нужных, своя жизнь. Любое общество понимает, что старость приходит к каждому, и добровольно взвалив их на свои плечи, поддерживает, продлевает старость, кого длинным, кого коротким путем до кладбища и эта миссия никогда не кончается. Люди работают не только на себя, но еще...на оборону, на содержание чиновников, содержат детей, инвалидов, немощных и, конечно же, стариков пенсионеров. А куда от них денешься? Этот круговорот повторяется из поколения в поколение.
Веревкин только сейчас об этом задумался. Совесть в нем проснулась и начала грызть его, как крыса цементный пол. "Зря я обижаюсь на кого-то, ведь теперь меня кормят те, на кого я обижаюсь. Экая у нас славная молодежь: не выставляют своих стариков на улицу кусать локти".
Он получил талон к терапевту Орловой. Дата приема значилась в конце ноября, через три недели. Но ведь это слишком долго.
– Доживу ли? мне бы на завтра, в крайнем случае, на субботу, - сказал Саша.