Война теней
Шрифт:
Отступление, немалые потери, оставленные орудия… Алимкул Хасандий-угли попался в расставленную специально на него западню, принял запланированный отход за вынужденный. А брошенные орудия за то, что в сердцах гяуров поселился тот самый страх, который они совсем недавно внушили его войску. Уверившись в этом, правитель Коканда, естественно, не мог не броситься преследовать отступающих русских. Но преследовать не абы как, а полноценно, всем тридцатитысячным войском выдвинуться в направлении русского временного лагеря. И при орудиях, конечно, аж при сорока.
Этого и ждал Черняев. Сперва напугать кокандцев, затем вложить в их голову ложную мысль о том, что они тоже могут внушать страх. Выманить их на живца, дождаться подхода не отдельных отрядов, а большей части войска
Атака кокандцев состоялась не ввечеру, а на рассвете, чуть ли не с первыми лучами восходящего солнца. Туркестанский губернатор был этому скорее рад, поскольку такое развитие событий давало ему большую часть дня на преследование и начало осады Ташкента. А в том, что оно, преследование, будет, он и не думал сомневаться. Уверенность, она плоха лишь когда является ложной. Основанной на раздутом самомнении. Другое дело, когда опирается на факты и опыт — свой и тех, кто тебе советует, помогает. Взятие Алие-Ата и Чимкента, они произошли совсем недавно, несколько месяцев тому назад. Ничтожный срок, если рассматривать с позиции того, что противник за сей промежуток времени точно не успел избавиться от показанных недостатком, да и новые сильные стороны приобрести ему не довелось. Откуда уверенность? Агенты в том же Ташкенте и не только там, получавшие щедрую по любым меркам оплату. Вот, кстати, одна из слабостей конкретного противника — легко покупать многих и многих, а сложности заключаются лишь в том, чтобы купить нужных людей и не слишком при этом переплатить.
Воодушевленные своей как бы победой над отрядом майора Ставрогина, кокандцы атаковали на рассвете так, словно уже успели позабыть то, чем закончилась прошлая их попытка. И ведь тогда они атаковали недавно находящиеся на марше русские войска, а теперь находящиеся пусть во временном, но лагере, то есть заранее подготовленной позиции. Впрочем, аталыку Коканда следовало отдать должное — почти все те, кто уцелел при той атаке, он оставил за стенами Ташкента. Позаботился в меру сил о боевом душе своих воинов. Но то-то и оно, что в меру сил, поскольку полностью вытравить память о жутком оружии гяуров не представлялось возможным.
Попытка окружить лагерь? Черняев в ответ на известие об этом лишь усмехнулся, приказав приготовить к стрельбе ракетные станки. Точность ракет, увы, была так себе, зато воздействие на суеверных кокандцев ожидалось как раз то, что и было необходимо. Залп, за ним ещё один и ещё… И разбегающиеся «воины Аллаха», не способные от ужаса сохранить голову трезвой, а штаны чистыми. После такого требовалось сконцентрировать имеющиеся орудия в нескольких секторах и начать активную стрельбу, приводя противника в полное замешательство, а заодно планомерно уменьшая и его численность.
Что мог противопоставить Алимкул в разы более грамотной и эффективной стрельбе русских орудий, к тому же поддерживаемых ракетными залпами? Только собрать ещё не разбежавшихся воинов и попытаться реализовать свой главный козырь — численность. Иными словами, сближение и переход в рукопашную, в которой соотношение «десять к одному» — уже несколько меньше, но не суть — ещё способно было переломить ситуацию.
Не вышло. Ну то есть до определённого момента правителю Коканда казалось, что он может вырвать победу. Ему удалось собрать большую часть войска, погнать их вперёд, но… В дело пошли те самые пулемёты, вполне мобильные, перемещаемые с места на место без особых усилий, а ещё защищённые стальными щитками. Они вновь показали мощь прогресса, перемалывая очередные сотни кокандцев с такой небрежной деловитостью, что видевшие подобную смерть кокандцы разворачивались и бежали обратно в сторону Ташкента. Аталыку в такой ситуации ничего не оставалось, кроме как самому отступить, тем самым признавая не просто поражение, а разгром. Да, именно разгром, ведь его войска по большей части бежали со
Надежды… Порой они оправданы, а порой способны ввергнуть в ещё большее отчаяние, когда рассыпаются прахом. Именно обратить надежды кокандского правителя во прах и намеревался генерал Черняев. Причём планировал сделать это быстро, не затягивая. Потому, не тратя зря времени, лишь по быстрому инвентаризировав собранные на поле битвы богатые трофеи, двинулся к Ташкенту, до которого оставалось совсем немного. Теперь он мог не опасаться очередного классического полевого сражения. Причины? Очередные многотысячные потери кокандцев. Более тридцати орудий, оставленных теми во время бегства, усилившие собственный артиллерийский парк и ослабившие возможности защитников города. Ну и окончательно подорванный боевой дух тех самых защитников, включая и не успевшую побывать в бою часть гарнизона. Не успевшую, зато сподобившуюся увидеть, как в Ташкент вернулись вдребезги разбитые, поджавшие хвосты части во главе с самим Алимкулом Хасанбий-угли.
Некоторые более осторожные из числа офицеров штаба предлагали Черняеву взять Ташкент в жесткую блокаду, отрезать от источников воды и тем более пресечь попытки доставить в город продовольствие. Тактически вроде бы и верное решение, но требующее немалого времени для достижения главного — добровольной сдачи города. Как раз этого военный губернатор Туркестана и намеревался избежать, понимая непреходящую ценность того самого времени.
Купить часть защитников, чтобы те открыли ворота? Увы, но слишком многих пришлось бы покупать, имеющихся в распоряжении генерала средств просто не хватило бы. А соблазнять одну часть ташкентцев против другой, давая им тем самым возможности стать в Российской империи кем-то, отличным от ничтожно малой величины… Нет уж, при возможности это не делать Черняев не собирался торговаться. Да и пример взятого Чимкента показывал остальным кокандцам и прочим, что новая власть с ними церемониться не собирается. Ведь не в последнюю очередь поход в Туркестан был оправдываем на международной арене тем, что азиатские хищники-людокрады вот уже многие десятилетия не просто разоряли русские окраины, но и уводили за собой в полон, а по сути полноценное рабство верноподданных государя-императора. С учётом же не так давно случившегося уничтожения Гаити по схожим, пусть и не идентичным поводам… Грехом было бы не воспользоваться. Вот Игнатьев как глава министерства иностранных дел, вице-канцлер и. если не случится чего-то неожиданного. В скором будущем возможный канцлер империи обещал Черняеву свою полную поддержку. рекомендовав проявлять предельно допустимую жёсткость к местным ханам и прочим баям.
Черняев и проявлял, но проявив оную в Чимкенте, тем самым показал остальным, что мягко стелить не намерен, а договариваться может лишь о покупке осведомителей и об относительно приемлемых условиях капитуляции. Да и то далеко не для всех.
Оттого, подойдя с Ташкенту, генерал отдал приказ не просто блокировать город, но и готовиться к скорому штурму. Хорошо ещё, что планы оного были подготовлены заранее, причём сразу в нескольких вариантах. И один из них показался куда более перспективным, нежели все остальные.
Камеланские ворота города, именно они являлись самым слабым местом, если отбросить в сторону некоторую склонность к типовым решениям. Вроде бы достаточно укреплённые, защищённые крепостными орудиями в пристойном числе, но вместе с тем… Очень уж удобно было стрелять как по ним самим и примыкающим участкам стены, так и по тому. что находилось за ними. Не только обычными снарядами, но и ракетами. Город, он ведь большой, промазать сложно. Опыт адмирала Нельсона, устроившего Копенгагену, датской столице, огненную побудку, Черняев помнил хорошо. Военная история — это не только упражнение для ума, но и возможность использовать «старые песни на новый лад». Вот как сейчас, в песках Средней Азии.