Война Владигора
Шрифт:
— Синегорец, что ли?
— А если и синегорец, так что? Или ты тоже синегорец? — ответил вопросом на вопрос Млад, пораженный, что слышит родную речь.
— Ну, — подтвердил молодой. — Я раб его. — И он кивнул на связанного старика. — Может, ты его и порешишь? — хмуро попросил соотечественник.
— Мне он живой нужен.
— Ну как знаешь. — Парень снова сплюнул. — Прежде-то у меня господин был ничего себе, а этот — такая паскуда. С каких это пор синегорцы тут разбойничать стали?
— Я не разбойничаю, мне надо князя выручать.
— Это который Владигор,
— Владигор, — подтвердил Млад.
— А как он сюда добрался, да и ты с ним? — удивился парень. — К нам все горные проходы закрыты. Ну ладно, вяжи меня, что ли. — И парень протянул руки. — Мне все одно, у кого в рабах состоять. А эту паскуду, моего хозяина, — береги. Оленей за него тебе бы много дали. — И парень что-то сказал своему хозяину по-угорски. Тот попробовал лягнуть его связанными ногами, но не дотянулся.
Теперь оставалось взять пятого пленника, и можно было бы идти договариваться об обмене.
С пятым угорой Младу не повезло. До темноты никто так и не проехал мимо.
Там, где стояли шатры из меха, горели костры, их иногда заслоняли человеческие фигуры. И Млад, натянув пониже капюшон, решил отправиться на разведку. Ступая по снегу, он жалел, что не выспросил парня об оленьих командах. А с другой стороны — человек, подъехавший на чужих оленях, сразу бы вызвал подозрение.
Это же надо было такому случиться, чтобы временной колодец оказался именно в том месте, где угоры остановились на отдых. И если прямо на их глазах Лиходеюшка вырос из-под земли рядом с санями, то голова Владигора пришлась аж на середину саней. И пока он выкарабкивался из них при всем своем оружии, местные воины навалились на него со всех сторон. Подходи они поодиночке, он бы их всех разбросал. Но, придавленный общей массой, не мог и с места сдвинуться.
Он лежал на снегу, связанный кожаными ремнями, а они обсуждали, что им сделать с бледнолицей нечистью. Владигор знал, что по их вере нечисть была именно бледнолицей и появлялась обычно из-под земли.
Особенно неистовствовал маленький слюнявый человечек с выбитыми зубами. Он несколько раз подбегал к Владигору и пинал его ногами, одетыми в меховые сапоги. Князю было не больно, но унизительно.
— Есть тут кто-нибудь, кто говорит по-синегорски? — несколько раз спрашивал князь, все так же неподвижно лежа на снегу.
По-синегорски угоры не говорили, но, заслышав человечью речь, решили его сразу не убивать. Тем более что и кола осинового, который полагалось воткнуть в сердце нечисти, чтоб она больше не восставала из-под земли, у них при себе не было.
Трое воинов забросили его на сани, обоз снялся и помчался вдаль.
«И Млада не предупредил!» — с досадой подумал князь.
Единственное, что успел он сделать, это приказать Лиходею держаться подальше, едва только коня попробовали поймать арканом. Владигор знал, что угоры обожают лошадиное мясо. Лиходей послушался команды и остался где-то позади.
БОИ У СТОЛБА
Его привезли в стойбище, где сновало множество людей.
Владигора перетащили в холодный чум и бросили на вонючую шкуру. Спустя немного времени туда же вошел горбатый старик и, ворча себе под нос по-угорски, надел на него кожаный ошейник с железной цепью.
«Прямо как на собаку», — подумал князь.
Горбун, развязав князю ноги, приказал выйти из чума и повел его на площадку, где посередине был вбит в землю толстенный столб. Князь, ступая по грязному снегу, разглядывал местных жителей. А местные жители разглядывали его. Все они были низкорослы, все одеты в меховые штаны, высокие меховые сапоги — унты и недлинные балахоны с капюшоном. У столба стоял молодой парень с барабаном. Завидев Владигора, он стал выбивать дробь.
«Сигнал дают. То ли бить будут, то ли продавать», — подумал князь.
Старший из воинов, пленивших князя, прикрутил цепь, на которой его привел горбун, к столбу, развязал ему руки и знаками приказал раздеться.
«Ага, значит, продавать, — подумал князь, — все легче».
Оголяться при чужом народе не хотелось. Все тот же старший из воинов поиграл плетью, а потом, чтобы поторопить князя, стегнул его вдоль спины. Этого князь не стерпел. И хотя развязанные только что руки были не так ловки, он сумел перехватить плеть и с силой дернул ее на себя, так что старший воин растянулся рядом с ним, уткнувшись носом в снег. Собравшиеся кругом загалдели, кто-то засмеялся. Князь поставил одну ногу лежащему воину на спину, другой прижал его шею, и, победно оглядевшись, улыбнулся собравшимся, как бы спрашивая: «Ну как?»
Угоры такое поведение пленника оценили по достоинству. Никто из них не решался броситься на князя, понимая, что тот немедленно переломит ногой шею старшему воину, хрипевшему у него под ногой.
Потом за их спинами раздался чей-то властный окрик, толпа расступилась, и к столбу подошел такой же невысокий, как все, но широкоплечий пожилой человек. Был он в более богатой одежде, чем многие, пошитой из ярко-белых шкур, отделанных бисером. Все замерли, а этот почти квадратный человек — такие были у него огромные плечи — приближался к Владигору спокойно и властно, заранее поднимая руки, как бы показывая, что никакого оружия у него нет и бояться его не следует.
Подойдя к Владигору, он удовлетворенно похлопал его по плечу, что-то сказал на своем языке и бросил четыре серебристых волчьих хвоста к лицу лежащего под ногой Владигора воина.
Все пораженно загалдели. По-видимому, квадратный человек заплатил за князя очень дорогую цену. Горбун с готовностью открутил цепь от столба, человек так же спокойно взял ее и повел Владигора к своему чуму. Там он знаком приказал князю сесть у входа и ждать. Опростоволосившийся воин подобрал волчьи хвосты и, зло озираясь на Владигора, замешался в толпе.