Война Владигора
Шрифт:
Шар, как и в первый раз, немедленно засветился, и она даже почувствовала, как он рвется из ее ладоней, желая начать вращение.
Взлетев повыше, шар опять стал рисовать мир Поднебесья. Но Забавке снова захотелось подсмотреть, что сейчас делает князь, и на столешнице появились неведомые картины — снежная равнина, невысокие холмы, стада оленей с ветвистыми рогами. Потом появились селения, только в них стояли не дома, а островерхие, слаженные из длинных жердей и шкур чумы. И наконец, появилось лицо князя. Лицо было измученным. Князь оборонялся от наседающих на него со всех сторон странных всадников, сидящих верхом
Но лоси, замерев на миг в том положении, в котором их застала ее мысль, потом стали поворачивать вспять и понесли своих седоков прочь от селения.
Шар сразу начал тускнеть, и Забавка едва успела поймать его ладонями, — слишком много сил отдала она, пожелав спасти князя.
Она поставила шар на прежнее место, восстановила отцовские заслоны и пошла к себе — полежать и обо всем подумать.
СТОЙБИЩЕ
Когда солнце стало опускаться, Млад сел на свою лошадь и отправился туда, где горели костры и стояли шатры из меха.
«Встану перед их старостой или посадником, как его там зовут, и объявлю: если хочет видеть своих, пусть отдает за них князя», — думал он.
Ехал Млад не спеша, постоянно оглядываясь, чтобы самому не сделаться нечаянной добычей.
«Лошадь отпускать не буду. Ежели не согласятся — удрать завсегда успею. А там что другое надумаю».
Он еще не доехал до стойбища, как его стала нагонять оленья упряжка с двумя седоками. Млад было подумал взять их в плен, но они, словно догадавшись, объехали его по дуге.
А скоро из стойбища выехало с десяток упряжек. Сначала они устремились в разные стороны, а потом стали окружать Млада. Он понял это с опозданием, а когда сообразил и попытался прорваться, в него полетело несколько стрел.
«Драться не буду, мне князя надо выручать. Попробую договориться с ними», — решил Млад.
На каком языке он будет с ними договариваться, Млад пока не знал, но был уверен, что все определится само собой.
Круг становился все уже, сани с седоками сближались, и все они держали наготове луки со стрелами. Млад не слезал со своей лошади, а помаленьку трусил в сторону стойбища, как будто не замечал их. Он приостановился только тогда, когда среди седоков увидел мордатого парня-синегорца, который не стал защищать своего господина, а сам протянул руки Младу, чтобы тот его повязал.
«Ну хитрюга! — поразился Млад. — Выходит, когда я отъехал, он руки выпростал, своего угору освободил и — в селение! Вот, значит, кто мимо меня на санях проехал и всех по тревоге поднял!»
Остановив лошадь, Млад обратился к окружившим его с речью. Теперь-то он знал, что слова его будут переведены.
— Слушайте меня, угоры! Я вам зла не желаю и ничего вашего иметь не хочу. Вы повязали моего князя, так освободите его, а я вам за это ваших
Угоры повернулись к парню, и тот, сказав два-три слова, махнул рукой, как бы показывая: не слушайте его, пустое брешет.
И тогда они снова стали окружать его. Млад мог бы вступить с ними в схватку, и тогда человек пять остались бы лежать на растоптанном снегу, распростившись с жизнью. Но он должен был выручить князя. «А пускай меня вяжут. Буду с князем рядом, вдвоем-то и бежать сподручнее!» — решил он. И только мысль о Лиходее, который станет здесь бродить голодным, потому что не олень и пищу из-под снега добывать не умеет, озаботила его. И все же Млад решился. Поднял меч высоко над головой, а потом вложил его в ножны.
Его не били, разве что раза два пнули ногами. Но ноги угор были обуты в мягкие меховые сапоги. А пнули его не для того, чтобы поуродовать, а чтобы он повернулся на другой бок, — так сподручнее было его вязать.
Потом, уже туго связанного, бросили на сани и повезли в селение.
Он же лежал да дорогу примечал. Впрочем, ничего кругом приметного не было — одни снега да чахлые низкорослые деревья.
В селении горели костры, пахло жареным мясом. Молоденькие ребята и девки с бубнами в руках плясали вокруг огня. Млада подвезли к высокому чуму, возле которого сидел важный угора, одетый в белые меха. Тут же на трех кострах жарились оленьи туши — от них и шел дразнящий запах. Важный угора о чем-то разговаривал с двумя другими. Млада стащили с саней и бросили к их ногам. И когда важный угора повернулся, чтобы взглянуть на Млада, тот с изумлением узнал в нем своего князя!
Связанного по рукам и ногам Млада поставили перед князем, сидящим рядом с двумя уважаемыми людьми стойбища у трех праздничных костров.
— В чем вина этого нючи? — строго спросил князь, делая вид, что не узнает своего дружинника.
«А может, и в самом деле не узнает. Может, угоры опоили каким-нибудь зельем князя», — испугался Млад и чуть было не крикнул:
— Да это же я, Млад!
Но вовремя сдержался.
Мордатый синегорец, низко склонившись, перевел вопрос князя для всех и тут же стал объяснять:
— Этот воин хватал наших людей посреди снегов и уволакивал их в лес, чтобы поужинать ими!
— Во, гнида, врет! — поразился Млад.
Жители стойбища возмущенно зашумели.
— Это верно? — строго спросил князь у Млада. — Ты ешь наших людей?
— Прости меня, важный господин, — нашелся что сказать Млад, — но этот человек тебя обманывает. Я никогда не ем людей. И мой народ тоже не ест людей. А что я брал в полон разных путников — это верно. Но я не хотел причинять им вреда. Я хотел обменять их на моего друга, который тоже попал в полон к народу Угоры.
— Ты слишком много говоришь, — недовольно заметил князь, и жители одобрительно его поддержали. — Однако ты действительно не похож на тех, что едят людей, и думаю, этот человек ошибся. Я хочу выкупить тебя, — пошутил он. И окружающие со смехом подхватили шутку.
«Так вот оно что! — обрадовался Млад. — Ай да князь!»
Но тут выступил вперед противный толстый угора.
— Этот нючи оскорбил меня, и за это я возьму за него большую цену. Заплатишь ли ты, Ай-Мэргэн, столько, сколько я назначу?