Война во времени
Шрифт:
Если обыщут, скажу, что пошутил, решил Сашка, забыв, что как раз сказать что-либо будет трудно. То есть сказать — это как раз просто. А вот сделать так, чтобы тебя поняли — тут надо язык выучить. Второй язык за три дня? Это будет круто!
Но объясняться не пришлось. Слева раздался модулированный свист. Явно это у них так на больших расстояниях переговариваются. Крик заменяют.
Толпившиеся вокруг вождя и мальчика воины повернулись на звук. Свистевших видно не было, но сообщили они, видно, что-то достаточно значимое, чтобы высокое собрание решило самораспуститься и броситься в том направлении,
Ещё одно заметил мальчик: «индейцы» подобрались и словно напружинились. Лица стали почти одинаковые — хмурые, сосредоточенные, внимательные. Острые, вот! На бегу воины перехватывали свои дротики особым образом. По-боевому, что ли. То есть если только что эти палки — частью с каменными наконечниками, частью просто с обожжённым концами — гуляли в руках, как хотели, то теперь они строго и хищно смотрели только вперёд, по направлению движения.
Саша тоже побежал. А куда денешься, если сзади тебя недвусмысленно подталкивают в спину. Уже и то хорошо, что копьём не подбадривают. Или вовсе не проткнули там же, на месте, и не оставили лежать. Так что пока всё идёт неплохо, думал падающий из окна, пролетая мимо десятого этажа, попытался сам себя подбодрить мальчик.
Двусмысленно получилось. Тем более что главная мысль и главное желание было, пока он бежал за «индейцами», — не обнаружить там трупов своих друзей-охотников.
Потому что свист раздался именно с той стороны, куда раньше ушли неандертальцы…
Трупов друзей-охотников там не было.
Но тела на земле лежали. Какие-то жалко-безжизненные, даже не страшные. Казались они просто деталью пейзажа.
И были это тела «недругов», можно сказать. Ибо с очевидностью принадлежали таким же «индейцам», что захватили в плен Сашку.
Судя по всему, это были разведчики, направленные вождём по следам Рога. Или вообще по следам неандертальцев — наверняка эта банда разбирала следы, как люди человеческой культуры — буквы в книжке.
Или это было передовое охранение. Хотя вряд ли. Едва ли местные могли додуматься до подобного рода тактических приёмов. Именно разведчики. И именно по следам. Шли, чтобы узнать, откуда взялся Рог. Вот и дошли…
Саша прислушался к себе. Говорят, при виде «живых» трупов, то есть только что убитых людей тянет на рвоту. Но никаких подобных позывов мальчик не ощущал. Когда увидел отрезанную голову Рога — было. А сейчас — ничего…
Нет, радости, конечно, тоже не ощущал: близость смерти, хотя бы и чужой, есть близость смерти. Но после того, что сделали с Рогом, эти тела никаких особенных эмоций уже не вызывали. Ну, лежат люди, ну, в крови. Ну, позы у них… Нельзя сказать, что неживые, но… неживые. Вообще говоря, после «разделки» того динозавра к мёртвым Сашка стал относиться… равнодушно, что ли… Были бы близкие или родные, тех бы жалко. А в этих проклятых временах чем кто мертвее — тем тебе спокойнее.
Тем более что тут, судя по всему, его друзья ликвидировали часть его врагов.
Ибо видно было: люди убиты
Все трое имели раны, нанесённые дротиками. На них указывал один из воинов, что-то говоря вождю и помогая себе соответствующими жестами, которые понимал даже не понимающий разговора Сашка. Вероятнее всего, дротиками потерпевших поразили из засады: два из трёх ударов пришлись в спины, и один — в передне-боковую часть живота. Видно, этот парень начал оборачиваться, когда сзади упали его товарищи.
Затем нападавшие подошли к жертвам и добили уже копьями. Это было видно по большим рваным ранам. Затем забрали свои дротики и растворились в окружающей «зелёнке».
Не исключено, что охотники где-то недалеко. Наблюдают и готовятся к следующим акциям возмездия.
Да, именно! Саша вдруг понял, отчего не испытывает никаких положенных чувств при вид трупов. Так, шевельнулось что-то в горле, когда посмотрел на развороченное копьём брюхо одной из жертв. И ничего. А всё просто! Он воспринял это как акцию именно возмездия за смерть его друга. За Рога. За то, как с ним обошлись после смерти.
В данном случае, можно сказать, убийцы были гуманистами. Прирезали врагов и ушли. Не став ни глумиться, ни отрезать части тела на память. Так что и это говорит в пользу того, что эту акцию совершили Сашины друзья: несмотря на нерасполагающую к себе внешность, людьми они были добрыми. И верными. И это придало мальчишке оптимизма: воины, с которым он породнился, его родичи — здесь. Они его не бросили, они за ним наблюдают!
К похожему выводу пришёл и вождь «индейцев». Он развернулся к зарослям и издал нечеловеческий рёв. Через несколько секунд рёв начал раскладываться на слова. Саше, ясное дело, непонятные. Тем не менее не надо было быть ума палатой, чтобы разобраться в смысле послания. Потрясая копьём и колотя себя в грудь левой рукой, вождь надсаживался в явственных проклятьях врагам, пожеланиям им всяческих бед и обещаний жутко и люто отомстить.
Ему вторили воины, грозя и почему-то улюлюкая.
Худо будет, если вождь сейчас вспомнит о нём, остро кольнула Сашу сторожкая мысль. Ежели он решил, что пленник как-то связан с неандертальцами, то может он прямо здесь ему голову смахнуть. В рассуждении мести. Зримой и демонстративной…
Эх, лучше бы он об этом не думал. До вождя словно дошла телепатическая волна. Он перестал надсаживаться в крике и всем корпусом развернулся к мальчику. В Сашу снова упёрлись его холодно-стальные, яростные глаза…
— Что он сказал? — встревоженно спросил Антон, приподняв голову и морщась от боли. Языка местного он, естественно, не понимал, но общая озабоченность и суета говорили сами за себя.
— С Сашкой что-то, — ответила Алина. — Похоже, какие-то уламры его увели.
— Кто-кто?
— Уламры. Сама не знаю, кто это. Но для местных это злейшие враги. Нас сначала за уламров приняли.
Антон помотал головой.
— Мы что — в сказку попали? — спросил он, скупо улыбнувшись. — Это же книжка такая!