Война за океан

Задорнов Николай Павлович

Но сейчас, когда Завойко пришел к нему и стал жаловаться, что дело плохо, Изылметьев тяжело вздохнул. Он сказал, что велел закопать все: документы, коды, денежный ящик. Церковные драгоценности – на груди у иеромонаха. А в случае если враг ворвется, Изылметьев взорвет «Аврору» и уйдет с матросами в сопки.

– У меня все готово к взрыву.

Пушки с «Авроры» – на батареях. Командиры почти всех батарей – аврорские артиллерийские офицеры. Пояс укреплений чуть не наполовину состоит из офицеров и матросов «Авроры». Аврорцы во главе стрелковых партий, они же в пожарном отряде, в ожидании, что враг зажжет город. Изылметьев держит у бочек шесть-семь человек. Аврорцы исправляют разгромленные батареи.

Что

было бы, если бы не пришла «Аврора»? Ведь это случайность, что она здесь. И тут досада разбирает Изылметьева на всех, кто придушил этот Камчатский порт как главный центр России на Тихом океане. «Рано еще так решать!»

Но в то же время Изылметьев теперь понимал, что, не будь Завойко, погибла бы и «Аврора», и вся ее команда. Никто не мог возглавить так оборону, как Завойко. Для гарнизона он – отец. Изылметьев знал, что Завойко любят, верят ему. «Аврора» и эта гряда сопок, отделяющая город и внутреннюю бухту от губы, – вот их надежда. И люди!

– Но есть у нас люди ненужные и чужие в городе, – говорил Завойко.

– На кого же вы думаете?

– Да на иностранцев. И не только на наших постоянных. Вот стоит бриг «Нобль» и «Магдалина».

– Разве им приятно то, что происходит?

– Да, им страшно, но они уж не верят, что у нас хватит сил отбить англичан и французов. А не видели американцы, как вы закапывали казенное имущество и секретные бумаги?

– Нет, ночью было.

– Я уж приказал всем жителям не выходить из домов, пока не смеркнется. Я больше всего опасаюсь подвоха. Вот представьте, Иван Николаевич, что мы с вами будем делать, если кто-нибудь из иностранцев подошлет на батарею человека с приказанием, будто бы от меня, оставить батарею? Или – вернуть стрелков… Так я сегодня же объявил всем, чтобы мой приказ слушать через Губарева или Литке [106] или если я передам собственную записку с нарочным. Были бы все свои в городе – было бы все проще. Американцы ведь грамотные по-русски. Вот сегодня я узнал, что двое бродяг, которые тут жили у них, выброшенные с китобоя, оказывается, в Тарье рубят дрова. Это безобразие! Кто им позволил идти в Тарью и лес рубить?.. Знаете вы, что масса негодяев на всем свете объявляет себя американцами, принимает их подданство, чтобы наживаться самыми бесстыдными способами. Да и в самой Америке нет недостатка в негодяях… Я уж так взволнован, что всех подозреваю…

106

Литке Константин Федорович – сын известного адмирала Ф. П. Литке, юнкером принимал участие в обороне Петропавловска-Камчатского.

Так Завойко жаловался Изылметьеву, а тот кое в чем пожаловался ему. Излив душу, оба стали успокаиваться. Генерал и капитан перешли в салон, где уже собрались офицеры с «Авроры».

– Вы мне не говорите, господа, я сам видел, а вы не видели и вы не можете говорить! – горячо объяснял им Завойко. – Да, я сам видел: не менее чем сто пятьдесят человек убитых у одних французов! Враг разбит сегодня! И я уже благодарил солдат. Там есть такие, что сразу положили по пять французов и англичан в бою у Красного Яра. Ведь это присланы сибирские войска, а они природные охотники и страха не знают. А больше всех, господа, отличились матросы с «Авроры». И надо помнить, господа, что англичане и французы в тайге сражаться не могут, а меткостью боя и готовностью ударить в штыки мы всегда их превосходили.

«А каналья Михайло Федоров два ведра утопил, и Малафей Суриков утопил одно. На них не напасешься… Где я тут возьму новые ведра? – вспоминал Изылметьев подробности сражения. – Надо бы их наказать, но вели себя героями, нельзя. Они под

ядрами и бомбами бегали по палубе и заливали из этих брезентовых ведер огонь и просто на палубу лили, так как все раскалилось. «Аврора» выстрелила сто двадцать четыре раза… А враг, оказывается, бил по первой батарее двухпудовыми ядрами».

Догадливый мичман Фесун, видя, что генерал похвалил сибирских стрелков, заметил, что позавчера выстрелом второго орудия с Сигнальной батареи разбита корма адмиральского фрегата у англичан.

– А это не фантазия Гаврилова? – спросил Завойко.

Фесун подумал, что сделал, может быть, неудачное замечание, однако в глубине души остался при своем и хотел бы убедить дядюшку.

Было уже поздно, когда Завойко вызвал канонира с разбитой Сигнальной батареи.

Маркешка явился на «Аврору». Его расспросили, как он стрелял.

– Ты попал в адмиральский фрегат?

– Однако не знаю… Вам лучше знать, ваше превосходительство.

– Этого не может быть! – заявил поручик Губарев. – Это стрелял Александр Петрович.

Маркешка уклончиво ответил, что, пожалуй, и в самом деле не он попал. Однако он хорошо помнил, что в это время никто, кроме него, не стрелял.

Глава шестая

АДМИРАЛ И ОФИЦЕРЫ

Квартирмейстер Усов, немолодой человек, заведовал в Тарье обжигом кирпичей. Он мастер на все руки и влиятельная персона в Петропавловске в солдатских кругах. Маленький, с моложавым лицом, кареглазый.

Пленных заставляли работать, и кормили их так же, как своих матросов. Усов сегодня шил паруса, в то время как наверху гремели пушки. Он многое замечал, видел, что привезли мертвых и раненых. Видно, наши дали им как следует.

– Ну как, русский? – спрашивали его французские матросы.

Подошел переводчик-поляк.

– Спрашивают тебя, видел ли ты когда-нибудь прежде французов? – спросил поляк.

– Как же! – отвечал Усов. Он полукамчадал, быстрый, живой, ловкий и очень любознательный. – На Камчатке французы раньше бывали.

– Когда это было? – заинтересовались матросы.

– Да вот в тот год… Сколько же это? Вроде года четыре, как спасли мы судно французское.

– А ты спасал? – спросил переводчик.

– Как же! И я!

– Он говорит, что четыре года тому назад был в команде русского судна, которое спасло французский корабль.

Матросы сразу сбились тесней.

– Ты спасал французское судно? – удивились французы.

– Когда же это было?

– Говорит, что пять лет назад!

– Когда?

Поляк разгладил усы и приосанился.

– Ну? Ну?

– Когда на Камчатку… Хм… приезжала знаменитая французская… Хм… черт возьми…

– Да ну не тяни, пан!

– Знаменитая французская артистка [107] … Он не помнит имени.

107

Знаменитая французская артистка. – Речь идет об известной виолончелистке Элиз Христиани (1827–1853), которая во время гастролей по России посетила вместе с генерал-губернатором Сибири Н. Н. Муравьевым и его женой Петропавловск-Камчатский, где дала несколько концертов.

– Она пела?

– Нет, она играла… И пела тоже? – спросил он у Усова.

– Ах вот, она играла! Видимо, скрипачка… Как она играла?.. Ах, не так, а вот так! Так он сам слыхал, она и на корабле играла. Она вот так играла? А! Значит, виолончелистка!

– Кто бы это мог быть, ребята? Какое судно?

– Мало ли какие чудеса бывают на свете! Похоже на вранье: виолончелистка на китобойном судне!

– Не-ет, он говорит, что она приезжала с русским губернатором и с его женой, тоже француженкой.