Война за океан
Шрифт:
– И много?
– Огромное богатство, ваше превосходительство, полные амбары черных соболей.
– Так ты говоришь, что есть ферма у губернатора? Что же там?
– Коровы…
Американец сказал Никольсену:
– Я могу провести вас обходной дорогой в город через озеро. Но просил бы о вознаграждении.
– Деньги?
– Да.
Когда над гробом Прайса был насыпан могильный холм, адмирал отошел к берегу и закурил сигару, любуясь тремя вулканами на другой стороне губы. Отсюда они видны
Де-Пуант ласково обратился к Гикелю, своему молодому любимцу, старшему лейтенанту с «Облигадо», который на похоронах заменял своего якобы больного капитана, оставшегося на борту корабля:
– Почему вы так угрюмы сегодня, мой друг?
– На это есть глубокая и горькая причина, мой адмирал, – ответил Гикель. – Матросы рвутся в бой. Если мы уйдем отсюда, не уничтожив эту подлую ловушку, расставленную русскими, мне стыдно будет явиться на родину. Матросы воинственны, это настоящие французы.
Гикель вчера совещался с товарищами, и они решили, что он должен отправляться вместо капитана на похороны Прайса и, пользуясь расположением адмирала, сказать ему все прямо.
– Я не один такого мнения. Теперь, когда американцы показывают, что есть дорога, я полагаю, что падение Петропавловска зависит только от нас.
Адмирал неприятно поражен. Он заметил: все окружающие слушали Гикеля с явным сочувствием, их лица прояснились.
В избушке Никольсен, не стесняясь присутствия адмирала, на ходу продолжал допрос в нужном ему духе.
– Какая дорога, вы говорите, дает возможность нам обойти врага и ворваться в город там, где он нас не ждет? Чертите, – велел Никольсен.
Американец стал объяснять.
– Есть тут укрепления? – спросил Никольсен, показывая на карту.
– Нет, кроме четырех пушек на берегу под горой.
– Их можно сбить?
– Да, стрельбой в упор по прислуге.
– Откуда ты это все знаешь? Ты служил в каком-нибудь флоте?
– Нет… – уклончиво ответил пожилой американец и ухмыльнулся. – Только слыхал, как служили другие.
«Видимо, дезертир, заработать хочет», – подумал адмирал, чувствуя тут себя чуть ли не посторонним. Говорилось все для Де-Пуанта. Никольсен давал ему бой. Стыдно сейчас старому адмиралу. Он чувствовал, что все эти офицеры рвутся в бой и видят в нем помеху. Но Де-Пуант умел владеть собой. Он сам стал расспрашивать американца. Потом он приказал:
– Отправьте их ко мне на фрегат.
Де-Пуант поблагодарил Никольсена. Все оживились. Кажется, успех…
Прибыв на фрегат, Де-Пуант потребовал к себе капитанов на военный совет.
Он объявил, что обстоятельства переменились и, как только на судах все будет исправлено,
«Но ничего хорошего быть не может, – думал адмирал. Его задели за живое, и он решился. Он тоже солдат и готов умереть. – Жалкие мальчишки, не хочется им носить головы на плечах. Но теперь я буду строг с ними, больше никаких церемоний».
Никольсен очень рад. Он только этого и желал.
Он предложил свой план.
Утром Де-Пуант приказал привести к себе русскую женщину.
– Я отпускаю тебя с детьми на берег, – заявил он.
– Батюшка милостивый! – кинулась Пелагея адмиралу в ноги.
Де-Пуант смотрел, как она кланяется, велел поднять ее, еще раз сказал, что отпускает вместе с детьми. Но она не уходила.
Переводчик снова объяснил ей все. Она тупо смотрела на адмирала. А адмирал как-то выжидающе смотрел на нее.
– Ну что же тебе еще? – спросил он.
– А мужа-то? – сказала Пелагея.
– А муж, как пленный, останется у нас.
– Аи, да что же это! – закричала женщина. – Да я одна не пойду, отца у детей отнимаете.
Она заголосила, слезы лились из ее глаз.
– Ну что тебе твой муж?.. Ну, успокойся, кончится война, и он вернется, – улыбаясь говорил адмирал.
Но Пелагея не хотела слушать. Де-Пуант приказал привести Усова.
– Я еще вчера решил освободить твою семью, – сказал адмирал, когда ввели матроса. – И вот она свободна.
– Премного благодарен, ваше превосходительство.
Усов взглянул в глаза Пелагеи. Старый француз встал между мужем и женой.
– Ну вот она говорит, что не хочет идти на берег одна, – подмигнул старому квартирмейстеру адмирал. – Что ты скажешь?
– Что же я скажу, ваше сиятельство… Милости прошу, отпустите ее.
– Я слыхал, ты вчера рассказывал команде, что участвовал в спасении французского китобойного судна?
– Так точно.
– Благодарю тебя! Французы всегда помнят благородные поступки… Ну вот твоя жена рыдает и не хочет идти на берег и говорит, что кинется в воду, если я тебя не отпущу. Разве она так любит тебя? Ведь ты старик, такой же, как я, а она молодая.
– Не могу знать, ваше сиятельство.
– Сколько тебе лет?
– Третьего года рождения, ваше сиятельство.
– Пятьдесят один год, ваше превосходительство, – перевел поляк.
– Ну, еще опасный враг, – сказал адмирал переводчику.
– Твое счастье, что твоя жена так любит тебя! – обратился он к Усову. – Я уступаю просьбе любящей жены и молодой матери, которая желает сохранить отца своих детей, – строго и серьезно сказал адмирал, показывая, что шутки окончены. – Я отпускаю тебя. Но за это ты должен будешь исполнить мое поручение.
Он встал, перешел к столу и достал конверт.