Война за Проливы. Решающий удар
Шрифт:
В то же время левый фланг четвертой армии, второй гвардейский и третий сибирский корпуса уже вышли на перевалы в южных Карпатах и сейчас пробиваются в Закарпатье. Гвардейский корпус ломится через Яблунецкий перевал, а сибирский – через Торуньский. Правда, такой, как у нас, мощной артиллерийской поддержки «самоварами» и современнейшими гаубицами, у гвардейцев и сибиряков нет. Зато у них в достаточном количестве имеются ротные минометы, горные пушки, а также шестидюймовые мортиры образца 1885 года. Эти мортиры, снятые с вооружения в остальной армии, были сведены в специальные горные мортирные бригады резерва императорской ставки. Двухпудовый чугунный снаряд – это вполне солидная утварь для убийства, особенно после того как из него вытряхнули черный порох и залили внутрь расплавленный тротил-гексоген-алюминиевый композит.
А еще у Австро-Венгрии оказалось вскрытым мягкое южное подбрюшье.
На нашем направлении обстановка аналогичная, разве что за исключением того, что мы воюем не только числом, но и умением, помноженным на качественное превосходство. Первоначальный состав, с которым мы начинали еще на русско-японской войне, еще весь в строю, а новое пополнение уже хорошо обучено и имеет опыт нескольких больших маневров. Срок службы в императорской армии в мирное время – шесть лет, и за этот срок можно не спеша и с толком обучить высококлассных специалистов. Но и в дни войны я такими кадрами тоже не разбрасываюсь, поэтому действую в соответствии с принципом, изреченным средневековым французским маршалом Вобаном [8] : «Потратим побольше снарядов – прольем поменьше крови». Вот тут нам главной помощницей и становится тянущаяся из тыла железная дорога: по ней к нам в одну сторону везут ящики с боеприпасами (так что артиллерийские батареи никогда не испытывают снарядного голода), а в другую санитарными поездами со всем возможным комфортом вывозят раненых.
8
Себастьен Ле Претр, маркиз де Вобан (1 мая 1633 – 30 марта 1707) – выдающийся военный инженер своего времени, маршал Франции, писатель. Выстроенные им крепости объявлены всемирным наследием человечества.
Кстати, о королевиче Георгии. У этого юноши в известном месте явно зашито шило, потому что, не усидев в моих адъютантах, он напросился на передовую – туда, где парни, подобно заправским альпинистам, лазят на склоны по веревкам, ходят по краю пропасти и совершают другие поступки, в обычной жизни называемые подвигом. И телохранительницы-побратимки геройствуют вместе с ним: карабкаются в гору по канату и метко стреляют в австрийских офицеров из снайперской винтовки.
Правда, перед тем как отпустить этого башибузука королевских кровей на вольные хлеба, я вызвал к себе командира той роты, штабс-капитана Долина, его второго офицера поручика Ветлицкого и заодно фельдфебеля Неделю (самого битого и бывалого из всех начальствующих чинов роты), после чего провел с ними долгую беседу. Мол, за всех троих они отвечают головой. А потом имел почти такой же длинный разговор с Анной и Феодорой. Если кто и способен укротить гонор Георгия, так это только они. В результате мой протеже ведет себя как все: труса не празднует, но и показной храбростью не кичится. Не принято это у меня в корпусе – и точка.
А раз так, быть может, безбашенный сербский королевич все-таки вполне удачно доживет до конца войны, навоюется и наберется жизненного опыта. А потом в назначенный момент примет власть из рук своего престарелого отца, и ни одна тварь не посмеет против него интриговать, потому что за его спиной все это время будем стоять мы. А такая заручка стоит дорогого.
12 июля 1908 года. вечер. Вена, Шаллаутцерштрассе, дом 6, Генеральный штаб Австро-Венгерской империи.
Присутствуют:
Император Франц Фердинанд;
Начальник Генштаба генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф.
Это был душный воскресный вечер: над прогретыми солнцем мостовыми колыхалось раскаленное марево, листья деревьев в парках понуро обвисли, и даже речные воды не приносили долгожданной прохлады. Обычно такая погода разряжается короткой, но бурной грозой, во время которой с небес низвергаются реки воды, а ураганный ветер ломает деревья и срывает с домов крыши. А потом наступает тишь да гладь, да Божья благодать, ласково сияет с умытого неба солнышко, а в посвежевшем воздухе пахнет прохладой.
Правда, такое послегрозовое благолепие увидят далеко не все. Некоторых зашибет падающим деревом или убьет шальной молнией, – но это уже детали, не интересующие счастливчиков, которые благополучно переживут буйство стихии. Вот и в политике все точно так же. Долгое и душное царствование императора Франца-Иосифа рано или поздно, но непременно, должно было завершиться всесокрушающей грозой. И то, что эта гроза в мире царя Михаила грянула на шесть лет раньше, чем в нашей истории – целиком и полностью заслуга русского императора и его советников, которые, обустроив восточный фасад России, перешли к устранению угроз на ее западных рубежах. Австрийский император Франц-Иосиф, да еще турецкий султан Абдул-Гамид, пережитки прошлого девятнадцатого века, как два созревших фурункула, вызывали у руководства Российской Империи отчаянное стремление вскрыть эти нарывы острым скальпелем и, вычистив от накопившегося гноя, навсегда залечить их на теле европейской цивилизации.
Австро-Венгрия к такому развитию событий была не готова. Ее генштаб планировал агрессивную войну с проведением мобилизации под предлогом противостояния Сербии и Черногории, затем должен был последовать быстрый разгром противников на Балканах с последующим переносом центра тяжести кампании на Восточный фронт. При этом половину, или даже больше, русских сил должен был связать боями германский союзник. Но вместо этого государство Габсбургов стало жертвой превентивного удара русскими корпусами постоянной готовности, когда на проведение мобилизации уже не было ни времени, ни сил, а в тылу вовсю полыхало восстание боснийских сербов, жаждущих влиться в свое национальное государство. Первые же сражения показали, что за четыре года, прошедших с момента завершения скоротечной японской кампании, русская армия и император Михаил не тратили время зря, а тщательно готовились к грядущей грозе, то есть войне.
И сегодня, двенадцатого июля, на девятый день войны, в Вену почти одновременно пришло несколько известий, означавших, что с ветхого здания лоскутной империи Габсбургов окончательно сорвало крышу. Первым, рано утром, пришло сообщение, что попытка деблокировать окруженный в Лемберге одиннадцатый армейский корпус закономерно закончилась неудачей. Сводная армейская группа генерала Кусманека, была наспех составлена в основном из дислоцированных в Словакии частей пятого и шестого армейских корпусов. Продолжавшееся более сорока восьми часов встречное сражение деблокирующей группы против четырех русских корпусов закончилось оглушительной победой русской стороны и оттеснением остатков австро-венгерских войск на рубеж перевалов через Бескиды. Сражение шло даже ночью, благо в ясном небе стояла полная луна, а русские, имея значительный численный перевес, могли действовать в ритме чехарды, постоянно вводя в бой отдохнувшие подразделения. Австрийцы, лишенные возможности заменять свои части на поле боя, чтобы дать им отдых, действовали в один эшелон, вследствие чего к концу сражения их солдаты едва таскали ноги.
Австрийцам не помогло даже то, что удар они наносили в нащупанный стык между двумя русскими армиями. Командующий Западным фронтом генерал Кондратенко оперативно свел Первый Гвардейский, Четвертый Сибирский корпуса (из состава третьей армии), а также Десятый и Одиннадцатый Армейские корпуса (из состава Четвертой Армии), во временную армейскую группу генерал-лейтенанта Данилова, чем предотвратил в ходе сражения беспорядок и местничество, еще не до конца изжитые в русской армии. Генерал Данилов встретил австрийский удар упорной активной обороной центральных (десятого армейского и четвертого сибирского) корпусов, в то время как фланговые (первый гвардейский и одиннадцатый армейский) корпуса начали обходной маневр, сминая слабое боковое охранение австрийской группировки. Попытка генерала Кусманека усилить фланги с намерением избежать опасности окружения привела лишь к тому, что его центр потерял пробивную мощь, увязнув в маневренной русской обороне. Вечером одиннадцатого числа при очередном натиске свежих русских частей, атаковавших сразу с трех направлений, австрийские войска, не имевшие отдыха более тридцати шести часов, не выдержали и побежали. Многие солдаты падали и засыпали прямо на ходу, просыпаясь уже в русском плену.