Война Зоны
Шрифт:
Иггельд тоже замер, напрягся, взором вцепился в экран. Когда процедура завершилась, он издал радостный возглас и ткнул пальцем в пятнышко, которое было чуть больше горошины:
– Ты только посмотри! Опухоль уменьшилась в два раза! Я не верю своим глазам! Как думаешь, нам дадут нобелевку за это открытие?
«Вы будете жить», – улыбаясь, проговорила воображаемая красавица-медсестра, просматривающая мои анализы. Лысый скептик с осунувшейся физиономией, точь-в-точь мой первый лечащий врач-онколог, проворчал: «Рано радоваться. А если не рано, узнай, чем за излечение мартышка заплатила, она неспроста такая
– Это нужно отметить! – Иггельд взял мартышку на руки, и она вскарабкалась ему на плечо, обняла его и принялась тыкаться мордой ему в шею.
Пить с ним было совершенно не с руки.
– С этой суетой совсем забыл сказать. По пути сюда я добыл редкий артефакт, который в простенькой сборке может дать совершенно незаменимую вещь…
– Какую? – без энтузиазма спросил Иггельд, похоже, он вообще не слышал моих слов, а если слышал, то не придал им значения.
– Пока трудно сказать. Похоже на телепорт, но не уверен.
– У нас есть нужные арты для сборки? – Иггельд почесал мартышку за ухом, от удовольствия она пустила слюну.
– Нужен не арт, нужна аномалия на поверхности.
Задумчивый Иггельд принялся мерить шагами комнату. Остановился, перевел взгляд на меня.
– Вот ты неугомонный! И почему тебе не живется спокойно, вечно тянет тебя куда-то. Например, Ремарка почитать. Ты дома, только когда болеешь. По правде сказать, мне это в тебе безумно нравится! Ты умрешь на бегу, а не в постели, ты все время развиваешься, растешь. Ты – настоящий человек, каким он и должен быть.
– А остальные? – осторожно поинтересовался я, рассчитывая, что Иггельд разговорится, когда будет затронута его любимая тема, но он не оправдал ожиданий, махнул рукой и уронил:
– Неразумные дети, но есть и с проблесками сознания.
– Дети добрые, – поддержал разговор я, пытаясь раскрутить его на откровенность.
Иггельд криво усмехнулся:
– Когда это они были добрыми? Дети – маленькие убийцы, они не осознают смерть, для них убить живое существо – что игрушку сломать. Вспомнилось, как я когда-то возвращался домой… еще тогда, в прошлой жизни, а возле дома была кишащая головастиками лужа, и мальчишки лет шести ловили их и убивали кирпичом, вокруг них валялись сотни расплющенных трупиков. Дети мучают кошек и птичек, потому что к животным ближе нас и одержимы жаждой убийства, разрушения. В детстве я топил муравьев и жег мокриц спичками, мне нравилось, как они краснеют, я тогда еще не осознавал, что такое смерть и боль, и не понимал, что отнимаю жизнь.
– Наверное, ты прав. Я отрывал крылышки мухам, – еще много чего вспомнилось, но говорить я не стал. – Представь, если бы всех этих детей воспитать правильно, рассказать, что мир вокруг них – живой. Они выросли бы, и мир изменился. Жаль, что взрослые безнадежно потеряны.
Иггельд вскинул бровь и посмотрел на меня, как на больного. Наверное, я подумал бы так же, если бы Иггельд вместо Бетховена или Вагнера включил скандинавский рок или шансон.
– Что ты думаешь делать дальше? – спросил я, сменив тему. – Будешь вести прием страждущих, размещать их в лаборатории и избавлять от недугов? По одному или толпой?
– Группами с идентичными заболеваниями, – радостно ответил Иггельд. – Хочу проверить на межпозвонковых грыжах, артрозах… Прежде испытаю на животных и лишь потом стану лечить людей.
Хотелось спросить, какая ему с этого выгода, но я сдержался. Скептик заговорил теперь уже голосом Пригоршни: «Ты только представь: тысячи, миллионы людей-зомби, тихих и здоровеньких, строят правильный чистый мир, где царит любовь и братство, а во главе этого мира – солнцеликий Иггельд. Разве это плохо? Они даже не догадаются, что это не их выбор, а воля кукловода. Ты согласен на такую участь?»
Я отогнал мысль, возразил, что пока ничего не доказано. Вот когда побываю под землей, увижу тамошнюю часть НИИ, если она вообще существует, тогда и можно будет делать выводы.
– Тебе нужны сопровождающие на поверхности? – поинтересовался Иггельд.
– Нет, я поброжу по безопасным окрестностям день-два, молния встречается довольно часто, так что займет у меня это скорее сутки, чем двое. Выдвинусь, думаю, завтра с утра, я еще недостаточно отдохнул.
– Правильное решение! – кивнул Иггельд, отвернул от себя слюнявую морду мартышки и обратился к Нюше: – Хватит уже! Я весь мокрый и скользкий.
Обезьяна послушалась, прижалась щекой к его щеке и зажмурилась, как влюбленная женщина, прикасающаяся к объекту страсти.
Итак, план на завтра: найти на поверхности черный ход в тайную часть Института и успокоиться наконец. Вдруг и правда никто не замышляет дурного, а у меня просто разыгралось воображение?
Глава 5. Пригоршня. Ни у кого нет выбора
– Зяблик? – Вуд закатил глаза, пожевал губу, перебирая в мыслях сталкеров, которые у него гостили, вздохнул, покачал головой: – Вроде бы и помню, но чтобы описать его… Нет, не смогу. Он такой… серый, обыкновенный, молчит все время, ходит на цыпочках, все время оглядываясь, словно боится кого-то. Кто он, откуда – хрен его знает. Появляется всегда один, молча ткнет в меню – вот и весь заказ. Если кто из других посетителей явится, сразу уходит, даже не доев… Сейчас я пиво вам принесу, и поговорим!
Вуд грузно поднялся, брюхом зацепив стол, направился к стойке, мы с Полковником переглянулись, я вспомнил о браслетах, которые дал Спрут. Наверное, нужно один предложить Вуду, тогда уже можно не опасаться, что он предаст. Как все-таки паршиво, что нельзя поделиться всеми деталями с Полковником и Алешей, самому все сложно держать в голове, голова распухла и трещала по швам, новые знания давили на глаза, и казалось, что они вот-вот вывалятся.
– Ты бы надел и ему, – Алеша погладил браслет на запястье.
– Не поверишь, только что об этом подумал.
Теперь собрать бы в кучу мысли! А то картинки нет, просто бессмысленные куски мозаики. Итак, что мы имеем? Пророк-Спрут предсказал много смертей, просил их предотвратить. Катастрофа с ним случилась… Когда? Он так говорил, будто участвовал в чем-то и пострадал. Зяблик тоже участвовал и теперь скрывается от сталкеров, подконтрольных Институту. Выходит, были какие-то испытания, которые закончились катастрофой.
Значит, институтские не станут спешить в этот раз, перестрахуются, что дает мне надежду успеть и вторую катастрофу предотвратить. Химик, Химик, во что ты ввязался? Зачем это тебе нужно, почему ты так ссучился? Я заметил, что сжимаю кулак и костяшки пальцев белеют.