Война. Мифы СССР. 1939–1945
Шрифт:
Или попробовать наступать? На войне как на войне, и на войне информационной тоже необходимо переходить от обороны в атаку.
Почему бы не снять пока по «Евроньюс» серию документальных фильмов о бомбежках Германии в 1944–45 гг.? С рассказами свидетелей, кадрами хроники, фактами и цифрами. Такой фильм, чтобы всякому стало ясно: союзники были просто зверьем. Название напрашивается: «Растерзанная Германия»?
Может, заказать Марии Арбатовой феминистский поп-опус «Американские насильники», о страданиях немецкой Гретхен в зоне оккупации союзников?
Может, отправить Валерию Новодворскую за рубеж? С серией публичных лекций
А вот еще почти традиционный сюжет для контрпропаганды: про американских негров. Не про то, как «их у них вешают», а вполне актуальный — про негров в армии США. Я уже писал выше, что все военное ведомство США было строго сегрегировано: черные и белые служили, как правило, отдельно. При строительстве Пентагона в 1942 году были сделаны, как и во всех госучреждениях, отдельные туалеты: «обычные» и с табличками «for whites only» («только для белых»). Но вмешался Рузвельт и смелым президентским решением запретил вешать традиционные таблички. В результате общее количество туалетов оказалось в два раза больше необходимого. Тем не менее ничего в Пентагоне не изменилось: все и так знали, кому в какой туалет положено ходить.
В Европе порой негры женились на европейских дамах, но по возвращении в США пару ждали трудные времена: жить супругам предстояло раздельно, зачастую — в разных кварталах города.
Отменили сегрегацию в армии только в 1948-м, указом президента Трумэна [426] .
Так что шутки шутками, а если серьезно — нам есть куда наступать.
1943–1945. Как и было обещано…
426
Frailer Е. F. The Negro in the United States. New York, 1957.
«Что-что? Кемскую волость?
— О, я, я! Кемска волост! О, я, я…
— Да пусть забирают на здоровье»…
Не в первый раз предлагаю: давайте исходить не из деталей истории, а из нашего отношения к ним. Из фактов всегда конструируется миф. Именно он живет в народе, именно он формирует отношение к прошлому, определяет коллективную историческую память. Миф — это матрица. Все новые получаемые нами знания обычно накладываются уже на этот матричный миф.
С некоторыми черными мифами мы с вами, читатель, постарались в этой книге разобраться. Делили мир вместе с Гитлером… Истребили миллионы прибалтов и поляков… Воевать не умели, заваливали окопы трупами своих солдат… Воевать народ не хотел, все истории про героизм придуманы сталинской пропагандой… Изнасиловали 110 % женского населения Германии.
А какой миф нужен нам самим? Думаю, что он может быть и похож, и в то же время не похож на миф о Войне советского времени.
Нам незачем сегодня прятать от самих себя страницы, не соответствующие советскому официозу. Наша история — не о государстве, и не об идеологии, а о народе.
Мы не отрицаем секретных протоколов 1939 года. Но и не считаем их позором. Такие договоры хотели подписать или подписывали с Гитлером, по сути, все. Сталин лишь оказался проворнее других. Так нам что теперь, каяться, что наши лидеры перехитрили западных?! Не дождутся.
Для нас Договор о ненападении стал драгоценной форой, оттяжкой уже неизбежного начала войны. Мы проклинаем многие преступные деяния Сталина, но именно это решение — приветствуем.
Мы не считаем бессмысленной и проигранной «зимнюю войну» с Финляндией. Мы ее выиграли, ибо получили все, что нам было от этой войны необходимо.
Мы не унижались до мести. Мы не устроили конюшни в доме Гете, как нацисты — в доме Толстого в Ясной Поляне, и не стерли с лица Земли Берлин и Дрезден, как они — десятки наших городов и десятки тысяч деревень.
Война стала временем массового героизма, реализацией лучших качеств нашего многонационального народа. Сталинская пропаганда многократно искажала события, создавала образы-штампы. Что ж… Любая пропаганда искажает события, и осуждать ее нелепо — она действует в условиях войны.
Великая Отечественная дает урок того, что народ непобедим, пока есть идея… и это была не коммунистическая идея, а любовь к своему Отечеству, Родине, дому, семье.
Та же идея, что двигала русскими партизанами и в 1812 году, и в 1709, когда Карл XII вторгся на Украину, и в 1612 году, когда народ поднялся против поляков.
Мы знаем далеко не всех своих героев. Наша задача в том, чтобы узнать о них как можно больше, чтобы этот список был максимально полон. Мы обязаны помнить этих людей. Мы должны пропагандировать их деяния, гордиться ими, называть их именами улицы и станции метро, снимать о них кино, вешать их портреты в школах и госучреждениях.
Говорят, на совести маршала Жукова много крови и бессмысленных жертв. Мол, любимым присловьем его было: «Бабы еще нарожают». Мы должны знать, это — ложь. Это был полководец, который стабильно обеспечивал на своих участках фронта низкий — самый низкий из возможных — уровень потерь.
Да, Г. К. Жуков был тяжелым человеком. Он жил и творил — а полководческий талант предполагает самое настоящее творчество сродни композиторскому — под чудовищным давлением: противника, обстоятельств, власти, завистников. Деликатно объяснять, убеждать подчиненных ему было некогда, да, наверное, и не считал нужным: Жукову доставались самые сложные участки и проваленные другими задания. Он мог наорать и, может, действительно отхлестать кого-то из проштрафившихся генералов по щекам. Он всегда был недоволен и нередко даже после успеха вместо похвалы из его приказов неслось: «Плохо! Медленно! Неумело!» И что же? Для нас сегодня что существенно? Для нас важно то, что там, где Жуков — там победа!
А у нас что, мало было таких людей?! Если даже говорить только о полководцах: а Мерецков? А Конев? А Ватутин? Василевский! Малиновский! Толбухин! Рокоссовский! Говоров! Генерал армии Антонов — замначальника Генштаба, который после Сталинграда планировал ВСЕ победные операции нашей армии?
Леня Голиков и Зоя Космодемьянская, Вера Волошина и Зина Портнова не носили генеральских погон. А вечной нашей памяти — заслужили. Нам, как и раньше, в далеком СССР, по-прежнему нужны книги и фильмы о героях, нужны их бюсты, мемориальные доски и памятники, нужны классы и студенческие группы, борющиеся за право носить их имена.