Война. Мифы СССР. 1939–1945
Шрифт:
С наступлением Красной Армии РОНА понесла тяжелые потери. Все, на ком не висели военные преступления, постарались перебежать к партизанам. Бригаду карателей Каминского немцы перебросили в тыл: сначала — в Белоруссию, потом — в Польшу. Везде она отметилась жестокостью, особенно во время Варшавского восстания, когда головорезы поляка Каминского погубили 15 тысяч мирных поляков. Их шефа в итоге расстреляли сами немцы в результате каких-то внутренних разборок в СС. Формальным поводом было мародерство. В общем, собаке — собачья смерть. Увы, ничего оригинальнее и не сказать.
Потом немцы использовали РОНА для подавления Словацкого национального восстания, а ее жалкие остатки влили в РОА Власова.
Глава 4
Акция «Власов»
После Сталинграда немцы поняли, что войну они, пожалуй, могут и не выиграть. На встрече представителей немецких комендатур в Пскове в апреле 1943 года оккупанты-практики прямо признали: «Сталину удалось превратить войну за сохранение своей системы в священную Отечественную войну и тем самым вызвать патриотическое и религиозное самопожертвование, способность к которому издавна была одним из самых сильных свойств русского человека».
Сами с собой они могли быть откровенны.
Немцы понимали, что их политика на захваченных территориях потерпела крах. Об этом ежедневно (сейчас бы сказали в режиме онлайн) — не словом, а делом — напоминали партизаны. Кто виноват? Ответов у немцев была масса. От побед Красной Армии до неумения немцев пить водку «и, как следствие этого, неуважением к ним со стороны населения». Что делать? — И на этот исконно русский вопрос немцы тоже ответ имели. Собственно, возможных выходов из патовой ситуации они видели два: «или уничтожить всех русских, или включить их, связать с политикой Бисмарка» (его правительство в конце XIX века вело политику онемечивания восточных территорий, конкретно — германской части Польши).
Быстрое решение по первому варианту было физически невозможно — даже в плане «Ост» оно относилось к некой перспективе. Тогда в ведомстве Геббельса родилась т. н. «союзная инициатива». «Согласно ей, эта война велась самим русским народом против поработившего его большевизма, Германия же выступала в качестве союзника России» [219] . Министерство пропаганды было лучшей армией Гитлера. Эта армия никогда не сдавалась и всегда находила выход из любого положения. Она не имела танков, и численность ее была невелика. Но каждая рейхсмарка, вложенная в пропаганду, сохраняла вермахту солдат. Каждая рейхсмарка убивала русских.
219
Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг.: типы и формы. Великий Новгород, 2009.
Итак, как говорится в известном анекдоте, с весны 1943 года у немцев — концепция изменилась. Теперь согласно «союзной инициативе» это сама Россия объявила войну СССР, а Германия ей только в этом помогала. Да-да, в Великой Отечественной Германия была союзницей России! Тогда же, в 1943-м, было принято решение: официально акции «союзной инициативы» будут проводиться «через Власова и новейшую русскую пропаганду» [220] .
220
Центральный государственный архив историко-политических документов, Санкт-Петербург. Ф. 0-116. Оп. 9 Д. 1797 Л. 6.
Ульрих: Подсудимый Власов, в чем конкретно признаете себя виновным?
Власов: Я признаю себя виновным в том, что, находясь в трудных условиях, смалодушничал…
Все, что Власов хотел о себе рассказать миру, он изложил в открытом письме
Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение Новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия. Меня ничем не обидела советская власть.
Власов рассказывает о своей военной карьере, своих заслугах, первых месяцах войны. О том, как был назначен командующим 2-й ударной армии, и как эта армия погибала. Как сам в окружении месяц скитался по лесам и болотам. И «там, в болотах», задавался вопросами, за что гибнут русские люди? За Родину? Или все-таки за Сталина? Там, в болоте, Власов решил, что нужно поднимать народ на борьбу с большевиками. Воевать против них вместе с немцами.
С этими мыслями, с этим решением в последнем бою вместе с горстью верных мне друзей я был взят в плен.
Шедевром логики и убедительности это письмо листовка не было [221] . И аргументов как-то мало, и фактов — не особо. Ничего такого, что граждане СССР не знали бы, не перетерпели на своей шкуре, чего не взвесили бы у себя в душе уже давно — на весах Сталин-Гитлер. Риторика была яркая, конечно, генерал-предатель работал над текстом не один, — а вот доверия рассуждения Власова как-то не вызывали. Прежде всего из-за личности самого генерала. Плоть от плоти советской системы, преданный делу партии… А потом сразу раз — и за Гитлера.
221
Вот, пожалуй, единственный вызывающий доверие пассаж: «В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию».
И чего он держал тогда в окружении последний бой, если уже все решил? Не верю, как говорил Станиславский. Не верю! Наверное, все-таки сперва — попал в плен, а уж потом надумал переметнуться на сторону немцев?
Тяжел крест предательства. Свои ненавидят, бывшие враги — не уважают. Как-то один эсэсовский начальник в своем кабинете свел двух русских генералов — Власова и Деникина.
— Не знаю такого генерала, — сказал Антон Иванович, когда ему представили Власова.
— Разумеется, — сказал эсэсовец, — вы ведь в разное время боролись с одним и тем же врагом — большевиками.
— Но я им не служил! — отрезал Деникин [222] .
222
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991.
Реакция Москвы на власовское заявление была нервной. Появилась контрлистовка, над текстом которой якобы работали лично Сталин с Мехлисом [223] . Власова обвинили в том, что он сдался немцам в плен еще под Киевом, где был ими завербован как «шпион и провокатор». В этой незавидной роли он последовательно провалил — утверждалось в листовке — доверенные ему участки фронта под Киевом, Москвой и Ленинградом. Ну а потом сдался в плен по второму разу. Зло написано было. Но глупо. Бездарно. Ложь, помноженная на злобу, в реакции власти — всегда признак слабости.
223
Это была просто какая-то переписка Грозного с Курбским. Курбского, кстати, как и Власова, звали Андреем. Как и предателя Андрея в «Тарасе Бульбе».