Война
Шрифт:
Балидор почувствовал, что стиснул челюсти до боли.
— Дитрини из Лао Ху, — сказал он, слыша, что в его голос вновь прокрались резкие нотки. — Вот как это будет. Ты расскажешь нам правду. Если будешь врать, я и мои разведчики это узнаем. Если это случится, я в разы увеличу дозу наркотиков. Мы будем применять такой подход примерно двадцать четыре часа. Если это не приведёт к успеху, мы подсадим тебя на вайры, пока ты не будешь готов по-настоящему попытаться вести этот разговор.
Улыбка Дитрини сделалась ещё шире. Откинувшись на спинку стула, он вновь принялся мысленно предаваться воспоминаниям, да
— Она сказала ему? — спросил Дитрини, продолжая улыбаться и смотреть Балидору в глаза. — Она рассказала ему о правилах? О наших маленьких вечеринках?
Губы Балидора скривились в очередной гримасе.
— Вот в чём вопрос, Дитрини, — произнёс он. — Ты вообще слушаешь?
— Ему понравилась моя метка на ней? — спросил Дитрини. — Мне интересно.
— Ему больше понравилась та, которую Мост выбрала сама, — парировал Балидор, не сумев сдержаться. — Я спрошу лишь раз, так что предлагаю тебе послушать. Лао Ху имеет возможность создать антидот к человеческому вирусу? У них есть его образец в чистом виде?
— Здесь я тоже объяснил правила, брат, — голос Дитрини сделался более гортанным, более холодным, вновь принадлежа тому мужчине, которого описывал ему Врег. — Мне до gaos d’ jurekil’a насрать, сколько наркотиков вы мне дадите… или сколькими цепями меня привяжете. Если вы хотите от меня чего-то, моей драгоценной девочке придётся просить об этом на коленях.
Балидор поднялся прежде, чем хоть одна мысль вошла в его мозг.
Бездумно замахнувшись, он дважды ударил пожилого видящего кулаком по лицу — достаточно крепко, чтобы его руке тоже было больно. Вопреки резкой боли от столкновения кости с костью, Балидор не колебался перед вторым ударом и лишь усилием воли сдержался, чтобы не отвесить ещё и третий.
Возвышаясь над ним, он увидел, что сломал ему нос и разбил губу Дитрини об его же зубы. Тонкая струйка крови стекала по этим бледным губам к узкому подбородку, пока видящий не слизал её, заставив Балидора отпрянуть от отвращения и сделать шаг назад.
— Ты реально психопат, — пробормотал он.
Дитрини расхохотался.
Обернувшись, Балидор ощутил укол смущения из-за того, что потерял контроль.
Однако как только он направил свой свет в ту сторону, он ощутил жаркое облако ярости от наблюдавших видящих. Все они источали этот гнев, даже Локи, которого обычно сложно было прочесть.
Одна лишь интенсивность их эмоций странным образом рассеяла злость Балидора, мгновенно его успокоив. Послав им импульс тепла, Балидор переключился обратно на Дитрини, и теперь выражение его лица и голос переполнились презрением.
— Ну вот, — сказал он. — Ты получил ту реакцию, которой добивался. Теперь ты счастлив?
Видящий улыбнулся, снова слизывая кровь с подбородка. Поморщившись по-настоящему, Балидор сделал просчитанный шаг назад и занял своё сиденье.
И всё же спокойствие не ушло из его сознания.
— Брат Дитрини, — произнёс он, выдохнув. — Ты, похоже, лелеешь какое-то заблуждение, что сможешь просто «перетерпеть», пока твоё время здесь не закончится. Возможно, ты считаешь, что команда спасения уже в пути. Возможно, ты просто считаешь, что умнее всех нас. Как бы там ни было, ты, похоже, не понимаешь одного насущного факта: не осталось никого, кто мог бы прийти к тебе на выручку, брат. Даже если бы они знали, где именно ты находишься, сейчас ты в самом низу приоритетов Лао Ху.
Веселье в серебристых глазах Дитрини стало ещё более явным.
Балидор продолжал:
— Само собой, ты помнишь вирус, убивающий людей? Ты присутствовал в Сан-Франциско. Ты своими глазами видел результаты этого чудесного творения, — Балидор вскинул бровь. — Та же самая болезнь сейчас пожирает крупнейшие города по всему миру, брат мой… включая, что весьма драматично, твой родной город Пекин. По ним ударили довольно сильно, насколько нам сообщили. Сейчас предпринимаются отчаянные попытки сделать из Запретного Города отгороженное святилище, но стены уже не выдерживают. Удивительно, насколько иной становится охрана, когда в ваши ворота внезапно начинают ломиться десятки миллионов перепуганных людей.
Помедлив, он оценил выражение собеседника перед тем, как добавить:
— В любом случае, этот поворот событий вызвал у нас большой интерес, брат Лао Ху. У нас сложилось впечатление, что ваша Почтенная Вой Пай была большим другом создателя вируса, который называет себя Тенью. Мне интересно, что же случилось с этой дружбой, раз он не подготовил её к этому? С чего бы ему рисковать своим дорогим другом в такой манере?
Блеск в глазах Дитрини сделался резче.
Выждав ещё мгновение, Балидор мягко щёлкнул языком.
— Брат, ты содержишься внутри здания с высоким уровнем охраны, которое к тому же располагается в оцепленном городе под защитой военного карантина — одного из немногих таких городов, оставшихся в мире. Когда я говорю, что сюда сложно получить доступ, поверь мне, это ещё мягко сказано. Твои друзья не сумели бы явиться сюда, даже если бы захотели.
Балидор замедлил темп речи, припечатывая каждым словом.
— Ты никуда отсюда не денешься, Командир Дитрини. Никто не станет рисковать и связываться с тем, что находится за пределами этих стен. У твоих людей и своих проблем хватает, так что они даже не думают об этом… при условии, что у них вообще имеется подобное намерение.
Помедлив, он добавил уже нормальным тоном.
— По правде говоря, я даже подумываю предложить твоей госпоже помощь, поскольку мы в куда более выгодном положении, чтобы помогать ей, а не наоборот. Она в любом случае не пожелает торговаться за твою жизнь. Более того, я удивлюсь, если она на данном этапе вообще помнит про тебя.
Скрестив руки на груди, Балидор выдохнул.
— Так что, когда я говорю, что мы подсадим тебя на вайры, сын Лао Ху, я не имею в виду на несколько часов. Я не имею в виду на несколько дней… или недель. Я имею в виду, что мы будем обращаться с твоим телом и разумом так, как пожелаем, пока ты не утратишь все воспоминания о том, кем ты некогда был. Мы будем делать это до тех пор, пока ты не лишишься возможности пользоваться туалетом без нашей помощи… или кормить себя, или формировать мнение, которое мы не помогли тебе сформировать. Я имею в виду, что мы не остановимся до тех пор, пока ты не утратишь всякую способность противиться и не начнёшь делать всё, что мы скажем, когда мы скажем, и с неизменно благодарной улыбкой на лице.