Война
Шрифт:
– Я это понимаю.
– А еще я с возрастом все больше понимаю, что мы не умеем ценить то, что имеем. Уметь ценить и уметь пользоваться этим. Это не противоречит движению вперед. Видишь – я как-то настроен сегодня на философский лад… Сварить кофе?
– Да, конечно.
Андрей выходит на кухню.
Оля оглядывает комнату, встает, выходит в соседнюю. На столе рядом с компьютером – телефон Андрея. Она берет его, начинает смотреть телефонную книгу, находит телефон, записывает его в
Прихожая. Андрей и Оля смотрят друг на друга.
– Пока, – говорит Оля, целует его в щеку.
– Пока.
Оля выходит. Андрей запирает дверь, возвращается в комнату, садится к компьютеру. Он смотрит на свой телефон рядом с клавиатурой. На экране – запись в телефонной книге: Igor Voron’ko.
Комната Жени. Она сидит на кровати с ноутбуком. На экране – аудиопроигрыватель. Звучит разговор Оли и Стаса:
«…это человек, во многом, советский, сохранивший многие элементы той ментальности. Плюс и окружающая действительность этому способствовала.
– А в чем, ты говоришь, сохранился менталитет?
– В том, что человек готов лизать жопу власти, примазываться к ней, ему обязательно нужен царь».
Разговор заканчивается, идет длинная пауза. Женя отодвигает ноутбук, резко захлопывая крышку. Она начинает плакать. Рыдания становятся все громче. Она вскакивает с кровати, подходит к письменному столу, берет телефон, начинает искать в записной книжке номер. Ее руки дрожат. Она подносит телефон к уху, кричит в трубку:
– Ты сука, падла, я тебя убью, на хуй!
Женя отбрасывает телефон. Он, ударившись о стену, падает на пол. Отваливается крышка.
Женя садится на пол у стола, продолжает рыдать.
Комнату освещает только лампа на столе, рядом с компьютерным монитором. За стеной болбочет телевизор, слышны приглушенные голоса. Оля сидит на диване, Саша – на полу, лицом к ней. На нем – майка Manu Chao.
– И что теперь? – спрашивает Оля.
– Это не должно повлиять на наши дела.
Оля хмыкает.
– Звучит красиво. А реально?
– Реально. – Саша смотрит на нее.
– Я завтра соберу вещи и уйду к родителям. На какое-то время, а там будет видно.
– Почему не к нему?
– Он ни с кем не хочет жить.
– Офигенная позиция… Ладно, не торопись уходить. Знаю, что тебе там будет обломно. Я могу спать на полу пока. А там, как ты говоришь, будет видно…
– Хорошо, спасибо.
За стеной включается вода, начинает тарахтеть кран.
Квартира Воронько. Он лежит на диване, курит косяк. На полу стоят пустые пивные бутылки. Звонит лежащий
– Алло.
В трубке – голос Оли:
– Алле, здравствуйте. Это – майор Воронько?
– Он самый. А кто это?
– У меня для вас есть информация.
– Очень интересно.
– Возможно, это будет вам действительно интересно.
– Возможно. Говорите.
– Это не телефонный разговор.
– А какой?
– Личный.
– У меня нет времени на это. Все, до сви…
– Подождите. Это касается группировки «Вена-1975».
– Да? И что вы про нее можете рассказать?
– Достаточно много.
– Но почему не сейчас, почему не по телефону?
– Есть причины. Мы можем встретиться в нейтральном месте?
– А к чему вся эта конспирация?
– Вы что, не понимаете, о чем идет речь? И думаете, что я ничем не рискую, встречаясь с вами?
– Тогда какие у вас мотивы?
– Все при личной встрече. Завтра, семь вечера, будьте у входа в лесопарк – вход со стороны проспекта Строителей. Вы должны быть один. Я вам позвоню.
– Не, ну конспирация у вас, по типу, смешная. Фильмов насмотрелись, да?
– Значит, завтра в семь, у входа в лесопарк…
Воронько бросает телефон на диван.
Комната Сергея. Он сидит на разложенном диване, прислонившись спиной к ободранным обоям. Девушка-азиатка, присев на край дивана, натягивает черные колготки.
– И ты часто так? – спрашивает Сергей. – В смысле, за деньги?
Девушка, не оборачиваясь, пожимает плечами.
– А предлагают часто?
– Не очень, – говорит она с заметным акцентом.
– А когда предлагают, ты всегда соглашаешься?
– Почти. Мне деньги нужны. У меня дома ребенок.
– А муж?
– Мужа нет. – Она наклоняется, поднимает с пола лифчик, надевает, застегивает.
– А где он?
– В жопе.
Девушка застегивает лифчик.
– А что твоя религия насчет этого говорит?
– Что – религия говорит? Как – говорит? – Девушка встает, натягивает джинсы, застегивает молнию.
– Ну, типа, по твоей религии так делать, наверно, нельзя? Или можно?
– Религия ничего не говорит. Она так, для красоты.
Девушка надевает синий свитер, берет со стола сумку. Сергей слезает с дивана, надевает трусы, открывает дверь. Девушка выходит. В смежной комнате на диване сидит мать Сергея – женщина под шестьдесят, с короткими седыми волосами, напряженным лицом, глубоко посаженными глазами. Работает телевизор, идет передача «Пусть говорят». Девушка и Сергей выходят в прихожую. Мать поворачивается, смотрит на них.