Война
Шрифт:
— Вы? Мне докладывали о том, как эффективно действует ваш отряд. Сколько у вас воинов? — спросил имперетор.
— Две сотни рейтаров с русскими двуствольными пистолями, а еще две сотни конных казаков и отряд русских пюшкярьей, — отвечал… Альбрехт Венцель Эусебиус фон Валленштейн.
— Вот как? Казаки и русские? Или казаки тоже русские? Впрочем, не это важно, — Фердинанд встал, подошел к сундуку в углу своего шатра и достал оттуда увесистый мешок, скорее всего наполненный монетами. — Вы за собственные средства наняли рейторов, вооружили их. Сколько стоил наем русских артиллеристов и пушкарей, ума не
Император протянул мешок Валленштейну.
— Не знаю, насколько это покроет ваши расходы, но берите. Сражайтесь под моими знаменами и я отблагодарю вас, — император задумался. — Гичин? Тот городок, под которым мы стоим. Я продам вам его за меньшую сумму, чем золотых в этом мешке. Но вы должны отличиться.
Альбрехт Валленштейн стоял молча, чуть склонив голову. Нет, он не раболепствовал и не растерялся в присутствии монарха. Император не вселял трепет в этого энергичного талантливого человека, коим без сомнения являлся Альбрехт Валленштейн. Просто он, всего-то выходец из богемской аристократии, пусть уже далеко не бедный человек, Валленштейн общался с теми людьми, которые отказали самому Фердинанду. У него есть соглашения с русскими, о которых сам император мечтал бы.
Как только в Праге произошла казнь имперских послов, с Валленштейном связались старые знакомые — русские, командир большого отряда наемников, которые ранее располагались в столице Богемии. Альбрехту предложили не много ни мало стать… вершителем судеб в разворачивающейся европейской войне.
Без особых терзаний менявший веру с протестантской на католическую, Валленштейн не был пропитан религиозностью. По крайней мере, вера в Бога сильно уступала в мировоззрении амбициозного аристократа вере в военную удачу, деньги, земли и власть, которую они дают.
В 1615 году, всего-то три года назад, Альбрехт посетил Россию, где не просто посмотрел на то, как обучают русские войска, но и сам стал обучаться. Сперва в так называемых «настольных сражениях» он тактически проигрывал почти любому ученику Военной Государевой школы, но разозленный унижением, ведь Валленштейн считал себя уже состоявшимся командиром, Альбрехт стал впитывать военную науку, как губку.
А ему показывали тактики работы малых групп и возможности мобильной малой артиллерии, которую русские умудрились, словно на кораблях, устанавливать на прочных, обшитых железом, повозках, которые тянула четверка мощных коней: или фризов, или голштинцев, но неизменно это были выносливые животные.
Валленштейн видел мощь русской армии, ему даже показали работу рот стрелков, но не рассказали, в чем секреты такой меткой и скорой стрельбы. Продемонстрировали Альбрехту и русскую артиллерию, которая в последние годы становилась все более мобильной, относительно той, какая господствовала в Европе, да и России, той, что существовала до прихода последнего государя. Эти пушки тянулись четверками, или даже двойками коней, в зависимости от породы, ну и калибра орудий. Лафеты удобные, катят легко, ну а застрянет где, так у каждой пушкарской роты, состоящей из пяти пушек, не менее полуроты охраны, найдется кому вытянуть из грязи орудие.
А в последний год Валленштейн, используя советы русского
Альбрехт Валленштейн не был глупым человеком, он понимал, ну или догадывался, чего добиваются русские. Московский правитель хочет, как можно сильнее ослабить Европу, не разбирая принципиально, кто католик, ну а кто протестант. И что дало ему это понимание, которое, впрочем, пока окончательно не доказанная гипотеза?
Ничего. Его планам усиление русских не повредит. Московскому императору нужны люди, чтобы заселить свои необъятные просторы, которые, как ему говорили, Валленштейн не смог бы проехать и за год. И это к тому, что богемского аристократа уже поразили расстояния, которые он проделал от русского Киева до Москвы и после в Риги. Россия казалось невозможно большой, а русские виделись ему, как сильнейшие воины, которые готовятся к своим сражениям, прежде всего с турками. Ну а люди? Пусть забирают себе чехов, или германцев, все равно или убить, или русским отдать.
— Вы же были протестантом! Не мешает это убивать своих бывших единоверцев? — спросил император, не желающий отпускать Валленштейна.
Фердинанду было очень интересно узнать, как причины того, что этот аристократ успешнее кого-либо воюет, так и то, почему русские, отказав императору, идут в наемники к Валленштейну. На последний вопрос монарх смог найти ответ, как ему казалось, вполне логичный. Фердинанд предположил, что русские не хотят идти в наемники именно в императорскую армию, чтобы официально не быть причастными к конфликту. А вот к рядовому аристократу, вполне можно.
Нет, не особо логичное объяснение. Кто же в Европе будет связывать наемников и их этническую, государственную принадлежность? В имперской армии есть французские наемники, швейцарские. Хотя эти страны преимущественно католические. Проще спросить, чем гадать.
— Почему русские нанимаются к вам? Мне они отказали, лишь оставили своих мастеровых по русскому оружию. А этот отряд в пять сотен мушкетеров собирается уйти через две недели, — поинтересовался Фердинанд у Валленштейна.
— Я полтора года прожил в России и учился там военному делу. Смею заверить вас, ваше величество, что русские сильно продвинулись во многом и нынче они — лучшие. Пусть практика у солдат московского царя сейчас проходит не с европейскими армиями, а в Азии, они добивают азиатские ханства. Но португальцев из крепостей ранее персидских именно русские наемники, — сообщил Валленштейн важные политические сведения.
— Я поражен. Мои советники таких подробностей не сообщали, да и брат мой венценосный Филипп не жаловался на русских, что они выбили португальцев с Персидского залива, — император задумался и только через продолжительную паузу спросил Валленштейна. — За кого русские?
— Как бы это не прозвучало глупо, но русские за Россию. Будет выгодно, они помогут нам, ваше величество, но я бы отметил некоторую если не дружбу, то приятельские отношения между шведским королем Густавом Адольфом и русским императором Дмитрийем Ивановичьем, — сказал Альбрехт и вновь понадеялся на то, что удивит императора, но нет.