Война
Шрифт:
Я уже выехал на нормальную, подготовленную часть дороги на Псков, что означало, что до него не более пятнадцати вёрст, как прибыл вестовой.
— Доклад! — потребовал я, когда посыльного сразу препроводили ко мне.
— Есть, государь. Вышли они и схоронились в леску, — произнёс усталым голосом вестовой.
— Выговор тебе, — грозно сказал я, а после уже более нормальным тоном продолжил. — И благодарность. Благодарю за то, что быстро донёс сведения, ну, а выговариваю, что коня загнал, того и гляди издохнет. Небось, заводного извёл и добил где по дороге?
Вестовой, словно маленький нашкодивший
Между тем, пора было выдвигаться. И наш отряд, всего в сотню бойцов, но все из них телохранители и вооружены, как никто в этом мире, отправились к будущему монастырю.
Совесть… Она мучила, вот именно сейчас проснулась и никак не ложится спать, сколько я мысленно её не упрашиваю это сделать, не пою колыбельных. Дело в том, что император должен умереть. Нет, не я, а мой двойник, но об этом должны узнать те, кто участвует в подобной авантюре, пусть и подготовленной. Весть об этом должна долететь до Сигизмунда, а также до Шеина и его подельников, кроме только Головина, которого я оставил пока под стражей в Иванграде.
Своего двойника, имя которому Остапка сын Митрофана, я с Захарием Ляпуновым «играю в тёмную», как и тех телохранителей, что отправились с двойником. Остапку охраняет отряд всего в тридцать человек. При этом они уверены, что это царь. Мой двойник крест целовал, что не проболтается, с ним работали более двух лет, когда даже не предполагалось, для чего именно. Остапка теперь даже мою походку и мимику копирует. Умри я, так и вышел бы новый лжец на троне. Кстати, я несколько опасался такого варианта развития событий и немного нервничал, настолько, что ввёл в курс дела Пожарского, ставшего противовесом Ляпунову.
Я подписал невинному человеку приговор. Но как иначе? Политику всегда приходится делать выбор и часто не считаться с моралью. Нравственные правители очень быстро лишаются власти, или их правление ознаменовано фаворитизмом, когда по факту правят другие люди. Женщин на троне трогать в этом отношении не стоит. Они просто не могут быть столь самостоятельны, чтобы обладать полнотой власти, приходится лавировать с одного края кровати на другой, чтобы в достаточно консервативном обществе через мужчин править. Да и время такое, что нельзя иначе. У меня нет своего Ришелье, чтобы Россия двигалась к прогрессу и без участия царя, или своего Бекингема, как у Якова… тьфу, содомиты. По большей части я создал систему абсолютизма с внешним фасадом сословно-представительной монархии. Так что и дурные поступки на моей совести.
Но душевные терзания отнюдь не значат, что я начал сомневаться в содеянном. Нет, и сейчас я бы пожертвовал жизнью единиц, чтобы заиметь для своей страны больше выгод. Сколько бессмысленных смертей может случиться в стремлении возвеличить Россию, идя
Враги должны поверить в то, что царь убит. Для чего? Чтобы совершили ошибки. К примеру, польские войска стоят на границе, думаю, что они сразу же выдвинутся вперёд. Этот не те силы, чтобы даже думать с нами воевать, но половить рыбку в мутной воде попробуют. Шеин сдаст Смоленск, здесь даже не нужно было обладать информацией от разведки. В это же время в Москве проявят себя недовольные. Не могут не проявить. Тут так: или кричи о себе, или заткнись и более не подымай голову.
Таких недовольных немного, но они есть, особенно в стрелецких полках, которых остаётся всё меньше, но для бывших элитных воинов очевидно, что регулярная армия навсегда вытесняет стрелецкое войско. Становиться своего рода Национальной гвардией или полицией, как я и думал реорганизовать стрельцов, они не горят желанием, большая часть из них. Среди недовольных могут быть ещё и некоторые ремесленники, которые всё больше беднеют, не выдерживают конкуренции с мануфактурами, а сами оказались не способными принять новые веяния в сфере производства. Есть ряд помещиков, которые недовольны искоренением крепостного права. Все сроки по плавному отказу от крепости крестьян прошли, теперь рыночные, арендные отношения.
Вот и нужно некоторых недовольных заткнуть колом через задний проход, а другим показать, что у них один вариант — принимать реальность адекватно и быстрее вливаться в существующие процессы. Как я уже говорил: считаю необходимым пускать кровь раз в десять лет, чтобы власть продолжали уважать. Время такое! Иные правители действуют ещё жёстче. В Лондоне, Париже, Варшаве головы рубят намного чаще, чем в России.
И последнее, чем я себя оправдываю, это то, что не будь «Стрелецкой казни», устроенной Петром Великим в иной реальности, не случился бы такой царь и император, какой был. И Петру Алексеевичу приходилось бы чаще оглядываться назад и притормаживать свои проекты.
*……………*…………*
(Интерлюдия)
Остапка или же Остап Митрофанович Царёв, как должны будут его величать, когда он получит дворянство от самого императора, находился на седьмом небе. Так говорят, когда счастье будто осязаемое, абсолютное. Да, приходится работать, причём это нелёгкая задача — изображать императора. Да, ему пришлось распрощаться с родственниками и пройти немало болезненных процедур, к примеру, когда ему делали шрамы, которые есть у государя. Да, ему запрещено жениться, а Остап, уже лишившись жены, которая умерла при родах, сильно хотел завести новую, как это предписывает закон Божий. И с дочкой, оставшейся после смерти жены, общаться нельзя. Для неё и для всех остальных Остап уехал в Сибирь.
Так что немало минусов в жизни Остапа, может, и больше, чем плюсов. Однако, именно эти самые плюсы и завладели умом мужчины, полностью игнорируя минусы. Ходить в богатых одеждах, принимать поклоны и повелевать, вкушать всё, что угодно, кроме того, что запрещает Церковь — это сейчас казалось более важным, чем остальное, о чём Остап старался не думать.
«Царь, он же такой занятой! Ему нужно быть во многих местах одновременно, вот потому я показываю его», — так оправдывал свою роль Остап, это же ему внушали учителя.