Война
Шрифт:
И вот теперь он в роли государя-императора прибыл на вполне себе рядовое мероприятие — основание монастыря. Сам Димитрий Иоаннович, как думал Остап, остался в Иванграде и собирается куда-то плыть. Ну, да не его это дело, думать о планах государя. А он, Остап, никому и никогда, даже под пытками, не скажет, что не настоящий, так как мужчине было сказано прямо, что все его родственники в таком случае умрут, а он сам подвергнется мучительной смерти, были и другие угрозы. И в том, что это исполнится, Остап не сомневался.
— Твоё величество, пора! — к ряженному императору подскакал
— Пять вёрст до места? — спросил Остап.
— Так точно, твоё величество, — отвечал Волков.
Одним из самых тонких мест в операции было то, что молодой и малообученный Волков был назначен начальником охраны. Император ранее позволял себя охранять только проверенным людям, к примеру, Одноруку — так прозвали личного друга государя Ермолая, который при отражении попытки убийства царской семьи потерял кисть руки. Однако, нынче самые опытные телохранители остались в Москве, непонятно почему, вроде бы хотят устроить какие-то соревнования или ещё зачем-то. Это, на секундочку, уже целый полк спецвойск.
Нехотя, выражая своё, Остапа, недовольство, двойник государя вышел из кареты и стал облачаться в рванину, которую даже не каждый монах-аскет наденет. Предстоял не сложный, но неприятный путь босиком пройти пять вёрст. К роскоши привыкаешь очень быстро, особенно если она царская. Ведь государь вообще не должен ходить. Так что пять вёрст — в некотором роде испытание для Остапа, который в последний год пренебрегает тренировками, вопреки образу государя, который старается поддерживать форму. Но мужчина, имея внешнее сходство с царём, был таким тощим, что было принято решение откормить Остапа, так как нарастить мышечную массу, как у государя, будет сложнее.
— А, ну, слезли все с коней! — потребовал Лжеимператор. — Негоже, если государь идёт пешью, а вы возвышаетесь надо мной.
Требование Остапа было не совсем уместным, но он, несмотря на обучение, всё равно несколько по-своему воспринимал образ царя и то, как должен себя вести император, в этом он оказался необучаемым. А ещё так и не получилось выбить из мужчины тщеславие. И откуда оно взялось у бывшего мещанина?
Пётр Волков сомневался подчиняться ли требованию государя. Устав телохранителя предписывал, чтобы при подобных переходах большая часть охраны оставалась конно, дабы нейтрализовать опасность издали. Часть телохранителей и так шла пешком, окружая охраняемый объект.
— Твоё величество, дозволь конным быть с тобой. Коли повелишь, так мы чуть поодаль идти будем, дабы не быть видными тебе, — сказал Волков.
Остап разрешил. Ему было не до споров. Главное, это показать свою власть, а будут ли конные, не важно. Тем более, что двойник начинал нервничать и старался сдерживаться. Дело в том, что, словно Господь наказывает, так как начался дождь. Первые капли не были ощутимы лжегосударем, а после полило, словно из ведра, и одежда вмиг промокла, стала тяжёлой, а подол монашеской рясы измазался в грязи и ещё больше отяжелел.
— Командир, люди, — доложил Волкову один из его подчинённых. — Разведали, скорее, обыватели прибыли посмотреть на государя.
— Смотреть за ними, но не трогать, — приказал Пётр Волков.
То, что царь
Остап прошёл уже две версты и, стиснув зубы, решительно двигался дальше. Дождь не давал возможности найти что-то радостное и наслаждаться моментом. Лжецарь уже увидел некоторых обывателей, которые прятались на опушке леса и глазели на якобы императора. Подобное придавало сил Остапу. А вот для охраны присутствие людей становилось всё большей проблемой. И ведь не мог знать народ, где именно царь должен исполнять епитимью, это могло быть и в десяти верстах отсюда или даже дальше, но вот людей становилось всё больше. Видимо, верноподданные передавали друг другу данные о локации государя и те, кто был далеко, спешно направлялись к императору.
Все зрители располагались по правую руку от государя, так как по левую была заболоченная местность с некоторыми островками суши. Уже скоро охрана перестала смотреть налево, посчитав, что из болот никакой опасности не появится, а мужичья справа становилось всё больше. Люди вели себя скромно, не приближались, сами одёргивали тех, кто хотел подойти ближе, чем на двести или рядом с тем, шагов. Епитимья — это интимное дело, здесь слишком много личного, и всё пропитано верой в Бога. Потому православный не мог нарушать такую гармонию, особенно если это царская и божественная гармония. Вместе с тем охрана нервничала и то и дело реагировала на обывателей.
— Тыщ, тыщ, — прозвучали выстрелы слева.
Два телохранителя, которые прикрывали, как они были уверены, императора, те, что шли с государем по левую руку, свалились замертво, ещё трое получили ранения. Остапа сразу же взяли в кольцо, а телохранители ощетинились двуствольными пистолями. Странно было. Вся охрана государя имела многозарядные пистоли, а отряду Волкова выдали только двуствольные. Ну, да он такой момент считал мелочью. И без того было много странностей при обучении. Во-первых, они тренировались без общения с другими телохранителями и не в школе, а с инструкторами из Тайного приказа.
Узнай Пётр, что его готовят на заклание, он всё равно пошёл бы на это. Внутри молодого мужчины было столько желания служить императору, сложить за него свою голову, что любой приказ исполнил бы беспрекословно. Единственное, что его задело бы в этом случае, что придётся провалить задание по охране объекта, так как Остап должен умереть или быть настолько раненым и без сознания, чтобы противник уверился в смерти лжеимператора.
Выстрелы прекратились, и некоторое время отряд, оставшаяся в живых его часть, стояла на месте, окружая того, кого считали государем.