Войны за Бога. Насилие в Библии
Шрифт:
[Бог] дал им земли других народов,
они наследовали труды этих народов.
Так пусть теперь соблюдают законы Его
и хранят заповеди Его! [352]
Как это понимали пророки, такой этический императив по важности перевешивал культовые предписания; ритуалы имели смысл только в сочетании со страстным стремлением к справедливости и милосердию, особенно по отношению к бедным. Михей утверждал, что Бога не порадуют тысячи принесенных в жертву баранов или быков — или даже принесение в жертву своего сына-первенца [353] . Бог у Амоса яростно говорит своему народу: «Ненавижу, гнушаюсь праздниками вашими, не хочу вдыхать дым ваших праздничных жертв! Приносите Мне всесожжения — а Я ваших жертв не приемлю». Этот отрывок кончается знаменитой фразой, которую часто используют в американской политической риторике и которую цитировал Мартин Лютер Кинг. Вместо фальшивого благочестия, говорит Амос, «пусть лучше рекой потечет
352
Амос 3:2; Пс 104: 44–45. Francis I. Andersen and David Noel Freedman, Amos (New Haven, CT: Yale Univ. Press, 2007); Goran Eidevall, Prophecy and Propaganda (Winona Lake, IN: Eisenbrauns, 2009); Tchadvar S. Hadjiev, The Composition and Redaction of the Book of Amos (New York: De Gruyter, 2009).
353
Мих 6:8. Francis I. Andersen and David Noel Freedman, Micah (New Haven, CT: Yale Univ. Press, 2006); сравни Andersen and Freedman, Hosea.
354
Амос 5:21–24.
Неверность закону Бога имеет катастрофические последствия. Как считали пророки, Бог часто говорил языком войн и насилия, но именно Бог, а не люди, производит разрушительные действия. Около 720 года Исайя провозгласил, что Бог применит херем ко всем прочим народам и отдаст их на заклание. В эпоху ассирийской экспансии это предупреждение звучало слишком правдоподобно как предсказание о грядущих политических событиях. Позже в главе 63 Книги пророка Исайи появляется один из самых шокирующих образов Библии — Бог в одеяниях, пропитанных кровью убитых врагов, как будто он топтал красный виноград в точиле. Но если Бог и в самом деле воин, то он больше сражается с Израилем, отвергшим его заповеди, чем со внешними врагами из язычников [355] .
355
О хереме для народов см. Ис 34:1–5; образ Бога в окровавленных одеждах — Ис 63:1–4. Corrine Carvalho, «The Beauty of the Bloody God», in Julia M. O’Brien and Chris Franke, eds., The Aesthetics of Violence in the Prophets (New York: T&T Clark, 2010); Matthijs J. de Jong, Isaiah Among the Ancient Near Eastern Prophets (Leiden, Netherlands: Brill, 2007).
Предупреждения о грядущей катастрофе стали еще чаще звучать около 600 года на фоне появления нового агрессивного соседа: Ассирия сошла со сцены, но Вавилон был не менее опасен. Пророк Иеремия предупреждал жителей Иерусалима, чтобы они не полагались на Храм в слепой вере в то, что он каким-то образом защитит их и город. Силом, прежнее святилище Израиля, некогда также было особым святым местом для народа, отмечает Иеремия, но ассирийцы мгновенно его разрушили. По словам Иеремии, Бог в своем гневе объявит войну по правилам херема Израилю. Бог произносит здесь ужасные и величественные слова: «Я… обреку их на ужас и унижение, на вечное опустошение». У Второго Исайи Бог говорит, что он «отдал Иакова на уничтоженье [херем ], Израиля на поношение отдал». Пророки предвидели последний день гнева и суда, который верующим следует держать перед своими глазами. Этот образ крайне важен для христиан первых веков и для появившейся позднее религии Мухаммеда [356] .
356
Иеремия о том, что не надо полагаться на Храм, — Иер 7:1–7; угроза предать Израиль заклятию (херем) — см. Иер 25:8–11; о хереме в войне против Иакова см. Ис 43:28.
Пророки задавали крайне смелые вопросы. Некоторые из них даже были близки к радикально новому представлению о личной ответственности, что совершенно поразительно для эпохи, когда вина и грех считались коллективными категориями, относящимися к семейству или клану. Нет, говорит пророк, каждый отдельный человек несет всю полноту ответственности за исполнение условий завета с Богом. В Книге пророка Иезекииля Бог смеется над традиционным представлением о том, что ребенок должен страдать за грехи своих предков. Почему, спрашивает Бог, вы повторяете пословицу: «Отцы ели кислый виноград, а зубы разболелись у сыновей»? Все не так. «Все живущие — в Моей власти! И жизнь отца, и жизнь сына — в Моей власти! Кто согрешил — тот и умрет!» Стоит в свете этого отрывка подумать о текстах о завоевании Ханаана, и получается поразительная картина — в частности, здесь уже нет места вечной вражде с амалекитянами. Как это понимает Иезекииль, каждого отдельного амалекитянина следует судить по его делам, а не на основании пороков его древних предков [357] .
357
Иез 18:1–4. Bernard M. Levinson, Legal Revision and Religious Renewal in Ancient Israel (New York: Cambridge Univ. Press, 2008).
Легко сделать вывод о том, что эти озарения пророков, эти представления об очистившемся Израиле отражают намеренный отказ от племенного прошлого с его варварством, которое ярче всего представлено в повествованиях Девтерономиста (автора Второзаконнической истории) о завоевании Ханаана. В таком случае Книга Иисуса Навина представляет древний шовинистический милитаризм, который вызывал насмешки Амоса и подобных ему радикалов. У такой точки зрения с ее четкой исторической
Вернемся к хронологии, о которой мы уже некогда говорили. Если мы вспомним о датах создания разных частей Библии, то можем уверенно датировать Второзаконие VIII–VII веками до н. э., а пространную девтерономистскую историю VI веком. Иными словами, самые кровавые отрывки Библии появились в те же времена, когда великие пророки говорили об универсализме и социальной справедливости. В те же годы была записана вошедшая в Книгу Иисуса Навина история о покорении Ханаана, где особое внимание уделялось уничтожению людей и геноциду. Ее авторы пытались не просто описать захват земли, но хотели рассказать эту историю таким образом, что она удивляет нас своим злом и садизмом. Но к тому времени, как эта книга обрела свою каноническую форму, величайшие пророки все еще действовали или умерли только недавно. Тексты о покорении Ханаана были плодом «осевого времени» [358] .
358
Antony F. Campbell and Mark A. O’Brien, Unfolding the Deuteronomistic History (Minneapolis: Fortress Press, 2000); Jeffrey C. Geoghegan, The Time, Place, and Purpose of the Deuteronomistic History (Atlanta: Society of Biblical Literature, 2006); Thomas C. Romer, The So-Called Deuteronomistic History (London: T&T Clark, 2006).
Если мы примем такую хронологию, мы можем сразу понять, что пророческие тексты не так уж радикально отличаются от исторических и что ценности пророков не столь уж уникальны, но присущи и другим книгам. И фактически в еврейской традиции нет жесткой границы между историей и пророчеством. Книги с историческими повествованиями от Иисуса Навина до Царств называются здесь Ранними Пророками (Nevi’im Rishonim), а книги явно пророческого жанра — Поздними Пророками (Nevi’im Aharonim). Пророк Самуил — важнейший деятель истории Девтереномиста, и мы помним, что именно Самуил убил царя Агага. Это показывает, что подлинным исполнителем правила херема является не царь Саул, а пророк Самуил. Пророкам Илии и Елисею уделено немало места в двух последующих исторических книгах, которые обычно называют Третьей и Четвертой книгами Царств. Удивительные слова Иезекииля о личной ответственности и о том, что потомки не несут вины за дела отцов, перекликаются с идеями Второзакония и Четвертой книги Царств [359] .
359
О Самуиле см. Roy L. Heller, Power, Politics, and Prophecy (New York: T&T Clark, 2006). О концепции личной ответственности см. Втор 24:16. Levinson, Legal Revision and Religious Renewal in Ancient Israel.
Некоторые библеисты полагают, что общие черты пророков и историков объясняются не только сходством их идеологий, но и пересечениями на личном уровне. Отмечая тесные параллели между Девтереномической историей и учением пророка Иеремии, некоторые полагают, что самим Девтереномистом, то есть последним наиважнейшим редактором текстов, мог быть либо Иеремия, либо кто-то из его близких последователей, например, писец Варух [360] .
Два этих жанра, пророческий и исторический, вовсе не конфликтуют между собой, но взаимно друг друга дополняют. Это два разных аспекта одного и того же движения. Девтереномисты отличаются от пророков не по пункту конечного назначения, но по пути, которым они идут, не по целям, но по жанру.
360
Richard Elliott Friedman, Who Wrote the Bible? (Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, 1987).
Девтерономисты настаивали на том, что народ израильский должен полностью отделиться от соседних народов — потому что Бог Израиля радикально иной, чем все его соперники. Они постоянно помнили о том, что народ нуждается в абсолютном монотеизме, что ему нужно жить в чистоте веры и культа, хотя такая модель вступала в конфликт с более древними аутентичными традициями. Подобно пророкам, слова которых нас восхищают сегодня, девтерономисты также указывали на Бога, который правит всем миром и который один достоин поклонения. Таким образом, горькие слова Книги Иисуса Навина и Второзакония отражают важный этап роста и развития религии евреев [361] .
361
Baruch Halpern, From Gods to God (Tubingen, Germany: Mohr Siebeck, 2009).
Согласно их представлениям — независимо от исторической точности их повествований, — Израиль, обосновавшийся в Ханаане, был новым творением, призванным создать и поддерживать сообщество, абсолютно преданное Богу. Радикально новый народ, поселившийся на Земле обетованной, должен был уничтожить память о прежних народах, их обычаях и религии. Мы нередко используем слово «радикальный», не задумываясь о его смысле, но он здесь идеально подходит к тому, о чем идет речь: это значит, что надо все изменить начиная от самых корней. Чтобы посадить новое растение, нужно было искоренить, полностью устранить все, что существовало здесь ранее. Чем реальнее была опасность того, что народ потеряет свою землю и свою идентичность, тем сильнее было отчаянное желание защитить эти ценности любой ценой [362] .
362
Kaminsky, Yet I Loved Jacob.