Воздушная тревога
Шрифт:
И тут у меня в мозгу что-то щелкнуло.
— Она говорила во сне про свой день рождения, — сказал я. — Что именно?
— Не думаю, чтобы это имело какое-то отношение к тому, что вас интересует, — задумчиво ответила Марион. — Она лишь сказала: «Это мой день рождения». Кажется, повторила дважды, но это тонуло в общем потоке болтовни, в которой я ничего не разобрала. Да и вспомнить трудно: я же и сама дремала. По правде сказать, я не могу поручиться, что это был не сон, но, по-моему, она и вправду упоминала ферму Коулд-Харбор. Странно,
— Я попробую выследить этого типа, — сказал я. — А пока узнайте, когда у нее должен быть день рождения. Сумеете?
— Надеюсь. Кто-нибудь да должен знать. Но неужто вы и вправду думаете..? — Она замолчала, слегка пожав плечами. — Не ахти какая зацепка, по-моему.
Это я и сам прекрасно понимал.
— Других у меня нет.
— Что вы намерены предпринять?
— Не знаю. — Я вспомнил о вмятине на затылке каски. — Выяснить, где эта ферма Коулд-Харбор. А если день рождения Элейн должен был быть в один из ближайших дней, значит, надо думать, все это как-то взаимосвязано.
— Это-то ясно. Но что вы можете сделать?
— Там видно будет, — воскликнул я.
Марион вдруг взяла меня за руку.
— Только без глупостей, Барри. Этим делом должно заниматься начальство.
— Совершенно верно, но я не могу сказать им ничего определенного. Глупо надеяться, что они начнут действовать лишь на основе сомнительных догадок и совпадений!
Мы подходили к остову офицерской столовой, когда я заметил знакомую фигуру, приближавшуюся к нам со стороны ангаров.
— Слава богу, Джон Найтингейл в порядке! — воскликнул я. — Его считали пропавшим.
— Я рада, — сказала Марион. — Мы не знакомы, но в эскадрилье он слывет славным парнем.
Он узнал меня, когда я отдал честь.
— Рад, что ты остался живым в этой мясорубке.
— Поздравляю с тем же, — ответил я. — На капонире сказали, что ты пропал, больше ничего дознаться не удалось. Что у тебя случилось?
— Да так, ерунда, если не считать, что сюда меня с позором доставили на машине.
— Я не видел тебя с тех пор, как ты спикировал на один из бомбардировщиков. Ведь это был ты, да? Крутое пике чуть ли не до самой земли?
— Да, было дело, — признал он. — Я сбил пару штук, но второй разрезал меня очередью чуть ли не пополам. Бензобак и шасси разбило, да и в кабине мало что уцелело. Даже и не знаю, как мне удалось посадить свою старуху на пузо в Митчете, — он с улыбкой покачал головой. — Славно попорхали. Немцы шли на бреющем от самого Танбридж-Уэлса. Когда заходили над холмом на Торби, задевали верхушки деревьев.
— У них, наверное, большие потери? — спросила Марион.
— Думаю, далеко за сотню, — ответил Найтингейл. — Только моя эскадрилья сбила больше тридцати штук, потеряв при этом четыре самолета. Промазать было просто невозможно. Мы встретили их почти над самым побережьем и набросились прямо на бомбардировщики. Солнце было у нас за спиной, а немцы летели такой
Он говорил нарочито просто, но я, тем не менее, видел эту картину будто воочию — огромное воздушное соединение, настырно летящее вперед, монолитное, оставшееся единым целым даже после того, как наши атаковали его. Безобразные черные кресты на серебристых крыльях, а чуть выше — цепи истребителей, готовых отразить любое нападение. А ведь наших было не больше двух-трех эскадрилий…
— А как же ты оказался на хвосте того самолета над аэродромом? — спросил я.
— Мы получили радиограмму. Я смог выделить только один самолет. Враг превосходил нас в несколько раз. Кстати, — продолжал Найтингейл, — вчера я был в городе и поговорил с твоим приятелем. Он сказал, что уже получил от тебя весточку.
Я рассказал, как ее изловчилась передать Марион, потом спросил:
— А что другие аэродромы? На них были сегодня налеты?
— Были, — ответил Джон и назвал два крупных аэродрома неподалеку от побережья.
— Что именно бомбили немцы, — поинтересовался я. — Ангары, взлетные полосы или казармы и зенитные точки?
— Насколько я слышал, там было практически то же, что и здесь. Больше всего досталось казармам. Это ведь едва ли не самый верный способ вывести из строя аэродром. В Митчете — та же история, у них там страшные трудности с кормежкой и расквартированием личного состава. Случись такое зимой, аэродромы бы практически вышли из строя.
— Слушай, ты можешь сделать для меня одну вещь? — спросил я. — Мне нужны карты юго-восточной Англии. И как можно быстрее. — Спросил я это без всякого перехода, я просто не мог придумать, как бы это получше обставить.
— У меня есть карты ВВС. А зачем они тебе понадобились?
Марион тронула меня за руку.
— Мне пора, — сказала она. — Попытаюсь разузнать все, что вам нужно, а утром забегу.
Она ушла прежде, чем я успел ее задержать, и быстрой деловитой поступью направилась к плацу.
— Так зачем они тебе понадобились? — повторил Джон.
И я рассказал ему все о Вейле и о плане вывести из строя базы наших истребителей. На этот раз я ничего не утаил: пожалуй, кому-нибудь кроме меня, стоило знать, что случилось.
Покончив с этим, я сказал:
— Ты, верно, сочтешь меня дураком, который все выдумывает? Любой разумный человек на твоем месте решил бы именно так, но я говорю совершенно серьезно. Знаю, что в этой версии куча проколов, да и вообще все мои подозрения трещат по швам, но я никак не могу убедить себя, что ошибаюсь. А эта попытка пристрелить меня? Казалось бы, безрассудство, да? И все же это на самом деле было. Пришлось рискнуть и выставиться перед тобой на посмешище, зато теперь ты смекнешь, что к чему, если со мной стрясется беда.