Вожак

Олди Генри Лайон

Сейчас, понял Марк. Он видел, как твердеет лицо Ливии. Хищный прищур снайпера. Складка на переносице. Бугры в углах рта. Сейчас!

Лейтенант замедлил шаги. Остановился, повернулся к Ведьме. Заглянул ей в глаза, словно ища подтверждения. Чему? «Солнце, — шевельнулись губы Манойи. — Солнце…» Вряд ли кто-то кроме Марка сумел прочесть невысказанное.

— Мне это не нравится, — сказал Марк.

— Что? — удивилась госпожа Зеро.

Я говорю по-астлански, понял Марк.

— Мне это не нравится, — повторил он.

Старуха пожала плечами:

— Мне нравится

спать в обнимку с плюшевым мишкой, — ее вопроса хватило, чтобы Марк, спровоцированный беззвучной репликой лейтенанта, вернулся к родному, понятному для госпожи Зеро языку. — Ну и что? Вместо мишки я вынуждена выносить горшок за империей. Вы не знаете, зачем он сел? Так надо? Я стою, потому что у меня болит спина. А он? Почему он сидит?

Манойя и впрямь сел на пол, привалившись спиной к пластику кафедры, гладкому и теплому. Взгляд лейтенанта прилип к Ведьме. Уголки губ дрогнули, поползли вверх: намек на улыбку. Мужчина с женщиной играли «в гляделки»: кто первый моргнет. Неужели, подумал Марк, я выгляжу так же, когда беру в корсет солдат? Ведьму? Змея? Сокурсников по училищу? Не знаю. Не помню. Никогда не видел себя со стороны.

Они сидели к Марку в полупрофиль: Ведьма и лейтенант. В сфере ползли данные биометрии: столбцы цифр, графики, объемные диаграммы. Доктор Лепид не спешил бить тревогу. Значит, все идет нормально?

Лицо Ведьмы расслабилось. Равнодушие проникло в каждую складку, впиталось в каждую морщинку, став подкладкой сосредоточенности. Немыслимое сочетание для любого, кроме помпилианца, вступившего в контакт с ботвой. Ливия выполняла важную, ответственную работу, но объект, с которым она работала, абсолютно не интересовал Ведьму. Ее интересовал только результат.

— Я должен знать, что там происходит.

Это говорю я, удивился Марк. Нежели я?!

— Где?

— Во вторичной реальности. Командир, беря в корсет рядового, не может так относиться к своему подчиненному. Я возьму Ведьму в корсет, как Жгуна. Я хочу видеть, чем они занимаются.

— Не сметь! Я запрещаю.

— Почему?

Задать вопрос, ясно слыша приказной тон госпожи Зеро, стоило Марку огромных усилий. Он ожидал в ответ жесточайшей выволочки, но старуха ответила:

— Ты — астланин. Не вмешивайся.

* * *

— Шри Бхарадваджа?

— Я вас слушаю, шри Субраманьян.

Профессор Бхарадваджа сидел перед целым рядом сфер. Они качались воздушными шариками на ветру. Та сфера, в которой бесновался всклокоченный астрофизик Субраманьян, располагалась по центру, выше остальных — дань уважения члену академии наук Чайтры, лауреату премии Саги, человеку, в чью честь названы три уникальных кратера и десяток малых планет.

— Вы не поверите…

— Я поверю во что угодно. Солнце стабилизируется?

— Вы уже в курсе? Кто вам сообщил?

— Вот он, — Бхарадваджа кивнул на ряд сфер.

— Этот? Что за ерунда! Я только что закончил анализ процессов…

Шри Бхарадваджа замолчал. Он кивал, делая вид, что слушает, стараясь

не обидеть вспыльчивого астрофизика, а сам тем временем переводил взгляд с одной сферы на другую. Города Астлантиды плыли перед ним; города, силой выброшенные из эйфории, означавшей смерть, в депрессию, означавшую жизнь. В небесах над домами стоял молодой офицер, судя по внешности, помпилианец. Топча облака, божество провозглашало главный, основополагающий принцип бытия:

«Вы свободны!»

Брамайн, чья жизнь — страдание, переработанное в энергию, профессор лучше многих знал, что вкус свободы горек. По первому разу он не нравится никому, как пиво или кофе без сахара. Свободу надо отобрать, затем вернуть, и даже тогда…

— Вы слышите меня?

— Да, — кивнул Бхарадваджа. — Слышу.

— Что? Что вы слышите?!

— Что мы свободны.

— Кто это сказал?

— Один помпилианец, — профессор потер глаза, воспаленные от бессонницы. — Вам не кажется, что у судьбы прекрасное чувство юмора?

Глава девятая

Встать в строй!

I

Старуха знала, что делает, когда ставила перед Ливией абсурдную, на первый взгляд, задачу. Вся Астлантида была абсурдом планетарного масштаба. Но старуха-то знала, а Ливия — нет.

И как теперь прикажете выполнять?

Ведьма искоса разглядывала Манойю: астланин придумал себе экскурсию, изучая аппаратуру. Сто раз, сказала Ведьма себе. Сто раз ты брала подчиненных в корсет. Рядовых, деканов, декурионов. Этот придурок — лейтенант. Его звание соответствует званию центуриона. Ну и что? Прикажи госпожа Зеро взять в корсет настоящего центуриона — никаких проблем не возникло бы, получи центурион соответствующее распоряжение. Лейтенант — ерунда. Лейтенант, капитан, генерал. Главное, что он не помпилианец. Не проходил курс «солдатчины»…

Отставить. Приказ получен, надо выполнять. Значит, есть способ. Должен быть. Не станет глава имперской безопасности отдавать бессмысленные приказы.

Она сосредоточилась — сильнее, чем концентрировалась на полной декурии. Взгляд превратился в натянутую нить, в тонкую, звенящую струну. Нет, не работает. Она не чувствовала астланина. Зато Манойя, сукин сын, что-то уловил. Он обернулся, губы лейтенанта дрогнули — и на Ведьму ледяной пустотой космоса снизошло равнодушие.

Это и выбросило ее под шелуху.

Неправильно, успела подумать Ливия. Чудом она сохранила ясность сознания: внезапность перехода, удивление, граничащее с шоком, путали мысли. Неправильно, противоестественно. Так не должно быть. Работая с корсетом, мы никогда не выпадаем под шелуху.

…только при клеймении.

Полудекурия Ведьм, пять Ливий Метелл выстроились на площадке древней пирамиды. Панцири, открытые шлемы, щиты. Мечи в ножнах. Рожденный веками эволюции образ помпилианца, когда рабовладелец погружается во вторичную реальность, собираясь клеймить нового раба.