Вождь Диких земель

Адамович Игорь

Слушая рассказ мага, я думал об иронии ситуации. За всю свою сорокалетнюю жизнь он не принес невинным людям никакого вреда, и вот результат. Изза идиотского доноса и тупости судей его чуть не убили те самые люди, которым он всегда помогал.

Встреча победоносных рейдеров, возвратившихся с удачного налета, у орков всегда была особенным праздником. Но праздник отгремел, и снова начались серые будни.

Самое крупное стойбище клана Кровавых клыков представляло собой скопление чумов, стены и крыши которых состояли из бересты и невыделанных шкур. Почву снаружи и внутри жилищ покрывал полуметровый слой нечистот, обрывков тряпок, объедков и прочего мусора. В становище

стояла страшная вонь от гниющих шкур, грязи, дерьма и никогда не мытых тел орков. Непривычного человека от такого запаха моментально бы стошнило, впрочем, Кровавые клыки давно к нему принюхались и могли преспокойно обедать посреди этой клоаки, не испытывая особых неудобств.

В самом крупном чуме на возвышении стоял захваченный у гномов трон. На нем на пятке правой ноги, в скрюченной позе сидел Буканберсерк. Вокруг на лавках, шкурах и просто на голом полу расположились его телохранители, младшие вожди и ближайшие друзья, шел совет клана.

Букан с кривой усмешкой обводил прищуренными глазами кислые рожи вождей, среди которых недосчитывалось почти трети. После того как в судебном поединке Трейдгарда трое лучших бойцов клана были порубаны этим мерзавцем Торном, а потом еще пришлось отдать пленных людей и гномов, авторитет Букана сильно пошатнулся. Вдобавок всюду по становищам клана шныряли мелкие поганцы гоблины и нашептывали о сказочной жизни в клане Изумрудного дракона, и корешам Букана не удалось поймать ни одного гавнюка. Довершило удар похищение сотни девчонок этим же Торном. Кровавые клыки не сумели защитить своих женщин! Это считалось среди орков страшным позором. Последствием стало то, что часть клана исчезла, ушла неведомо куда, может, и к Торну, а часть элементарно игнорировала все приказы Букана. И ведь уходят наиболее сильные, решительные и боеспособные воины, а он ничего не может с этим поделать! Берсерк скрипнул зубами и ударил кулаком по подлокотнику трона, его прихлебатели вздрогнули и уставились на вождя.

– Что будем делать? – задал Букан риторический вопрос.

Все молчали.

– А что, если собрать войско и напасть на Торнгард? – предложил его новый главный телохранитель, помигивая свинячьими глазками.

– Воины не пойдут, – хмуро бросил Учум, старый матерый орк, глава одного из самых крупных родов Кровавых клыков.

– Что, испугаются?! – зарычал Букан. – Чтобы этим трясущимся шакалам не было страшно, я сам выпущу им кишки!

Повисло удрученное молчание, прерванное откинутым снаружи пологом, в залу скользнул запыхавшийся гонец.

– Вождь, на Торнгард напали люди, большое войско стальных мужчин, с ними людишаманы.

– Они уничтожили Торна?! – подался вперед Букан. – Говори, ну!

– Орки Торна побили всех людей! – довольно осклабился гонец.

– Чему ты радуешься, идиот!

От рева Букана у присутствующих заложило уши, в счастливую физиономию гонца полетел вытащенный изпод трона ночной горшок. Облитый дерьмом скороход бросил на берсерка злобный взгляд, сплюнул ему под ноги и вышел из шатра.

– Орки великого Торна побили людей, слава оркам, слава Торну! – долетел снаружи его ликующий голос, ответом был восторженный рев.

– Убейте этого дурака, прямо сейчас, немедленно! – выкрикнул Букан охране, та бегом выскочила из шатра. Через пару минут охранники возвратились с постными физиономиями.

– Ушел, – сообщили они, – скорее всего, к Изумрудным драконам сбежал. Он самый быстроногий орк клана, хрен теперь догонишь.

– А вот теперь в набег на Торна воины точно не пойдут, – не поднимая глаз, угрюмо буркнул Учум, остальные молчали.

– Надо идти на поклон к жрецам Черной ямы, – подал голос один из младших вождей в самом конце зала, – они раздавят Торна одним мизинцем, и не таких доставали.

– Онито раздавят и Торна, и десяток Торнов, но и здесь станут главными, начальниками над всеми нами, – потер подбородок Учум, – и будет здесь не наш клан, а земли черной церкви. Это страшная сила, позвать ее легко, да тока прогнать никак не удастся, подумай, вождь.

– Уже подумал, – настроение Букана улучшалось на глазах. – Сейчас главное – Торна убить, не то нашего клана и так не будет. Нет, надо звать жрецов, ну а там посмотрим. Заодно и наших своевольников черные колдуны пуганут, а то что хотят, то и творят, сволочи. Решено, посылайте гонцов.

Учум снова опустил глаза и нахмурился, остальные орки, сидевшие перед Буканом, зябко передернули плечами.

Сидя в лаборатории здравницы, куда сегодня неосмотрительно завернул, я слушал нервный спич Саэны, посвященный моей маниакальной подозрительности, нездоровой мнительности и мании преследования.

– Торн, мое похищение – это была случайность, в нашей долине меня никто не тронет, ну зачем таскать всюду меч и зачем эти твои бугаи за мной все время ходят, перед народом стыдно.

Все было логично, но у меня после похищения эльфийки лазутчиками Сильвата развился стойкий невроз на почве обеспечения ее безопасности. Видеть Саэну безоружной я просто не мог, хотя и поручил двум надежным оркам ее охрану и всячески натаскивал их в ремесле телохранителей. Саэна от охраны отбрыкивалась, утверждая, что и сама за себя постоит. Я согласился со всеми ее утверждениями, но стражников оставил.

В такой психически нездоровой атмосфере нас и застал Мезлен, пришедший по какимто своим делам. По каким – он сразу забыл, едва увидел лунный клинок эльфийки.

– Крайне, крайне интересно, – голосом отпетого ботаника при виде какойнибудь ясколки Биберштейна пробормотал себе под нос маг. Затем со словами: «Вы позволите?» – меч был отобран у оторопевшей эльфийки и подвергнут тщательнейшему осмотру.

– Ага, такс, угу, а здесь замыкающий контур и инициация не на удар, а на сопротивление, – маг крутил меч, как Гиг окорок, когда решал, с какой стороны его правильнее начать есть, – и структура растущая, по биопринципу, а как тонко выверен баланс.

Обидно чувствовать себя идиотом, из его слов я не понял почти ничего, мне вдруг страшно захотелось стукнуть мага по уху и сказать: «Умник очкастый» или «Интеллигент вшивый». Думая над философским вопросом, почему воспитание лишает нас маленьких житейских радостей, я на всякий случай отодвинулся от мага. Не так задевает, когда в дураках не ты один, и с этой надеждой я обернулся к Саэне, ожидая встретить такие же непонимающие глаза. Не тутто было! Эльфийка смотрела сквозь меня еще одним взглядом ботаника.

– Растущая структура, но тогда как идет сброс избытка запаса маны? – забормотала девушка, вопросительно приподнимая бровь.

– Пока не вижу, – задумчиво прикусил губу Мезлен, – надо смотреть, думать.

– А давайте вы меня немного поднатаскаете в вашем магическом профессиональном жаргоне, и думать будем втроем, – осторожно предложил я, – две головы хорошо, а три – лучше.

Судя по выражениям лиц эльфийки и мага, те были в этом далеко не уверены, оркские головы они расценивали в основном как приспособления для поглощения пищи и ношения шлема. Но после жалоб Саэны и их заумных речей я уже начинал закипать, ботаники это просекли, деваться им было некуда, и меня начали просвещать.