Вождь и призрак
Шрифт:
Ну, и, наконец, было вроде бы самое надежное место — Лондон, рай, куда отчаянно пытался прорваться Линдсей. Но в Лондоне его поджидал Тим Уэлби, которому было приказано проследить за тем, чтобы подполковник авиации не успел доложить начальству о своем визите к фюреру.
В тот момент, о котором идет речь, все главные действующие лица Великой Игры жили в состоянии хронической тревоги. Сталин страшно переживал, подозревая, что союзники заключают с немцами сепаратный мирный договор. Роже Массона мучили ночные кошмары, поскольку он не мог избавиться от страха, что, узнав
А причиной всех этих тревог было то, что в мае 1943 года у немцев еще имелся вполне реальный шанс выиграть войну. Они располагали нужным количеством ресурсов, солдат — и генералов! — чтобы уничтожить Советскую Россию.
Окопавшийся в Лондоне Тим Уэлби прекрасно представлял себе ситуацию на фронтах. Недавняя встреча с Иосифом Савицким его глубоко потрясла. Тим, правда, несколько раз мельком видел когда-то Линдсея, но не обращал на него особого внимания. При этих встречах присутствовали другие люди, которые казались ему наиболее важными и интересными.
— Когда я в последний раз был в Мадриде, — как бы невзначай заметил он, беседуя с полковником Брауном вскоре после встречи на Черинг-Кросс, — до меня дошли слухи, будто бы мы изучаем возможность заключения сепаратного мира с Гитлером… если, конечно, нас устроят его условия…
— Вот как? — Браун, казалось, его почти не слушал, а сосредоточенно перебирал бумажки на столе. — А кто вам это сказал?
— Ну, один человек, которого я бы предпочел не называть. Я уверил его, что все это чепуха. Но все же любопытно, как зарождаются подобные сплетни?
— Наверно, как и все сплетни на свете…
— Тот же человек сказал мне, — сочинял на ходу Уэлби, — что Линдсея послали вести переговоры с Гитлером и что сейчас он обсуждает с фюрером условия мирного договора…
— Да что вы говорите? — В голосе полковника Брауна, потянувшегося за очередным листком, звучало искреннее недоверие.
Уэлби умолк. Затрагивать эту тему еще раз было опасно. Черт, он пока не завоевал доверия Брауна, и полковник не желает поведать ему, какую роль на самом деле играет Линдсей во всей этой истории!
Добравшись до Граца, старинного австрийского городка, Пако и Линдсей — ну, и, конечно, Бора с Миличем — не стали мешкать. Они приехали в сумерках. Смешавшись с толпой спешащих пассажиров, они беспрепятственно вышли с вокзала.
— Я смотрю, тут ни полицейских патрулей, ни службы безопасности, — заметил Линдсей.
— Это Богом забытое место, глубокий тыл, — ответила Пако, шагая пешком по городу со своими спутниками. — Такси тут тоже нет, а последний автобус ушел час назад. Ничего, ты вполне в состоянии пройти три километра пешком! Ты сегодня целый день сидел сиднем!
— Здесь совсем по-другому дышится.
Линдсей оглянулся: Бора с Миличем шли за ними в некотором отдалении. Луна ярко сияла, отражаясь от мостовой, столетиями полировавшейся подошвами прохожих.
— До чего же здесь тихо и мирно. Наверно, совсем как в Швейцарии, — вздохнул Линдсей.
— Не обольщайся, — предупредила его Пако и добавила: — Мы просидим здесь, затаившись, недели три: на случай, если они выслеживают нас на границе. А затем двинемся в Шпилфилд-Штрасс и переберемся в Югославию… И это будет совсем не увеселительная прогулка!
— Мы пойдем все вместе?
— Нет, мы с тобой пойдем вдвоем. Оденемся как сербы. А Бора с Миличем будут отвлекать пограничников, чтобы помочь нам перебраться в Югославию…
— Я тоже могу им помочь… — начал было Линдсей.
— Ты будешь делать, что тебе говорят, черт побери! Это моя вотчина. Ты — пакет, который мы должны передать представителю союзников…
— Может, мне еще извиниться за свое существование?
— Ладно, не дуйся! Я это могу и без…
Интересно, что Пако переругивалась с Линдсеем спокойным, мягким тоном, словно поддерживая обычную беседу. Она искоса поглядывала на англичанина, а он смотрел прямо перед собой.
— Ты нас тогда спас на Южном вокзале, когда впихнул меня в поезд. У нас с тобой получилась хорошая команда, Линдсей. — Пако взяла Линдсея за руку. — Мы все очень устали, и надо за собой внимательно следить. Вот, например, только что мимо нас прошли двое австрийцев в полицейской форме.
— Я их даже не заметил.
— Это потому, что мы спорили, как нормальная супружеская пара. Я видела, как один из них ухмыльнулся и что-то сказал своему товарищу.
— Ах, ты, лукавая бестия!
— Приятно, когда тебя ценят… — Пако сжала его руку еще крепче и ускорила шаг. Линдсей посмотрел на нее: значит, она нарочно затеяла ссору, чтобы провести его мимо полицейских?.. Его не переставали поражать сообразительность и ловкость Пако.
«Наверно, поэтому, — подумал он, — отряд Пако и продержался так долго».
— А что ты делала до войны? — спросил он. — Я очень мало о тебе знаю…
— Я работала в одном рекламном агентстве, в Белграде. Считалась ценным сотрудником. Чтобы удержаться на этой работе, надо уметь убедить кого угодно.
— А потом ты ушла в партизаны?
— Нет, я присоединилась к проклятым четникам. Они поддерживали монархию, которая меня вполне устраивала. Но затем мне стало известно, что они сотрудничают с немцами. Вот я и ушла к партизанам… они хотя бы сражаются с немцами! Видишь, как все просто…
Линдсей и Пако томились, не зная, как убить время, в маленьком домишке, который стоял в самом центре Граца на берегу реки Мур. В домишке обитали двое стариков: муж и жена. Пако велела Линдсею с ними не разговаривать. Он спал в крошечной комнатушке с видом на реку и на диковинную башню с часами, примостившуюся на склоне крутого холма на противоположном берегу.
Линдсей спал очень плохо: все время вертелся на чужой постели, а в открытое окно задувал холодный ветер. Линдсей распахнул окно, чтобы слышать все шорохи, долетавшие с улицы: вдруг нагрянет полиция? Когда они, наконец, покинули это убежище, он подумал: а может, бессонница была своего рода предупреждением? Ведь переход через границу в Шпилфилд-Штрассе был чертовски рискованной затеей.