Вождь и призрак
Шрифт:
Пако рассмеялась ему в лицо. Потом оглянулась на партизан, которые обступили их и завороженно ждали, чем кончится спор.
— Ваш вождь — очень храбрый человек… У себя на родине! — продолжала она. — Но как, по-вашему, он осмелится ступить хоть одной своей ножищей на немецкую землю?
— Я не говорю по-немецки, — начал оправдываться Хелич.
— Я тоже, но я был в Германии!
Милич, ехавший на поезде вместе с Борой, говорил пока еще спокойно, но усы его уже подергивались. Он держал в руках автомат, дуло которого было направлено на Хелича.
— Ты должен
— Я вижу, ты собираешься занять пост командира отряда, Милич?
— Только если ты будешь по-прежнему убивать пленных, которые могли бы помочь Тито разработать стратегию дальнейших операций…
Когда Милич произнес последнюю фразу, воцарилась долгое молчание. Снизу, из ущелья, доносились стоны корчившихся от боли людей и запах пороха. Хелич сунул пистолет за пояс.
— Мы должны пошевеливаться, — сказал он, — пока не подоспели немецкие мотоциклисты. Этот немец может ходить, так что пусть идет с нами. Тито решит, как с ним о обойтись. А для англичанина соорудите носилки… — Хелич вдруг резко повысил голос: — Что с вами творится? Я же сказал: пошевеливайтесь!..
Пако молча повернулась к нему спиной и возвратилась назад. Встав на колени возле Линдсея, она ободряюще положила ему на плечо руку.
— Доктор говорит, ты контужен. Тебя понесут на носилках. Нет. Не спорь! Ты большая ценность, за тебя дадут много оружия. Таков уговор…
Линдсей открыл рот, намереваясь что-то сказать и провалился в темный колодец беспамятства.
— У него инфекционный мононуклеоз. Видите, как распухли железы на шее? И температура высокая…
Линдсей с изумлением услышал правильную английскую речь, услышал голос, аккуратно нанизывавший цепочку слов. Это было как повторение одного и того же спектакля, в котором он уже когда-то участвовал…
Линдсей открыл глаза: все словно в тумане… Над ним склонились две фигуры. Мужская и женская… Потом картина прояснилась. Стала вдруг совершенно отчетливой… Линдсеи учащенно заморгал. Черт возьми! Как и тогда, он полулежал на голой земле, под открытым небом, прислонившись к чему-то твердому.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Пако.
— Ужасно… просто ужасно. Но не беспокойся, будет еще хуже…
— А! Чувство юмора?! — откликнулся доктор Мачек — Я проходил практику в лондонской клинике Святого Фомы. Обожаю англичан… они удивительно сдержанный народ Я правильно говорю?
— Да, — кивнул Линдсей. — Но где мы, черт побери? Далеко от того жуткого ущелья?
— За много миль, — ответила Пако. — С тех пор прошло четыре недели. У тебя было…
— ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ?? — Линдсей растерялся и встревожился. Неужели он сошел с ума? Как могло пролететь столько времени? Он ничего не помнит… только налет на поезд и ссору Пако с Хеличем… ХЕЛИЧ… Значит, он все-таки вспомнил имя негодяя?! Это немного придало Линдсею уверенности.
Пако взяла его правую руку в свои ладони и заговорила тихим, нежным голосом:
— У тебя было сотрясение мозга. Осколок гранаты попал тебе в лоб. Ребята по очереди несли тебя на самодельных носилках. Ты периодически порывался пойти самостоятельно…
— А теперь, — с жизнерадостным видом вмешался в разговор доктор Мачек, — когда мой пациент почти пришел в себя от контузии, он заболел лихорадкой. У вас опухли железы, и вы должны отдыхать…
— И не подумаю, черт побери! — Линдсей с трудом поднялся на ноги и, качаясь, посмотрел по сторонам.
Пако вложила ему в руку деревянную палку. Линдсей машинально взял ее и с удивлением почувствовал, что держит в руке что-то очень знакомое…
— Эту палку тебе сделал Милич, — пояснила Пако. — Ты одолел довольно большое расстояние, ковыляя как бы на трех ногах. А теперь послушайся доктора Мачека. — В голосе Пако появились дразнящие нотки. — Он проходил практику в клинике Святого Фомы, так что ему можно доверять…
Мрачный, трагический вид открылся Линдсею, когда он, шатаясь, взобрался на скалистую вершину горы. Они находились на маленьком плато, где сохранились остатки старинной крепости. Стены были так сильно разрушены, что их с трудом можно было отличить от больших валунов, на которых когда-то возводилась крепость.
Утро было в разгаре, понял Линдсей. День обещал быть ясным и свежим, зубчатые вершины далеких гор четко вырисовывались на фоне безоблачного неба и казались вырезанными из листового железа. Прекрасная летная погода…
Однако что-то не давало Линдсею покоя, какая-то неприятная мысль… Пако и Мачек прислонили его спиной к валуну, лежавшему в чахлой рощице. Другие деревья росли по краям плато чуть пониже крепости, на которой давным-давно уже не было крыши. Неожиданно Линдсей осознал, что машинально старается держаться в тени деревьев. Его спутники остались позади, а он, петляя и опираясь на палку, быстро шел в сторону крепости, где — он это инстинктивно почувствовал — располагался штаб Хелича.
— Подожди нас! — крикнула Пако. — Боже, он мчится, как скаковая лошадь.
И тут Линдсей услышал этот звук во второй раз… и резко остановился под густым, раскидистым деревом. Глухой рокот самолета… Впервые он услышал его, как только пришел в сознание, но тогда его отвлекло замечание Мачека и то, что он вообще плохо понимал, где он и на каком свете. Пако и Мачек догнали его, и Линдсей предупредил их:
— Держитесь в тени деревьев, чтобы вас не заметили с самолета…
— Это немецкий «Шторх», — раздражающе спокойно откликнулась Пако. — Я привыкла жить с этим звуком.
— Да? А умирать с ним тоже привыкла?
Яростный вопрос Линдсея, его неожиданная энергия и невероятная резвость, с которой он несся к крепости, так поразили Пако и Мачека, что они примолкли. Линдсей был этому очень рад, потому что теперь он мог спокойно слушать… Слушать ухом опытного летчика.
Линдсей стоял, склонив голову набок. Самолет летел очень медленно, на минимальной скорости. Еще чуть-чуть — и мотор заглохнет. Как и думал Линдсей, самолет описывал круг: точно по периметру плато.