Вождь и призрак
Шрифт:
Оставшись один в темной комнате, где горела только настольная лампа с островерхим колпаком, Сталин сел за стол и, тщательно подбирая каждое слово, составил текст шифровки. Когда шифровальщик появился на пороге, Сталин не шелохнулся и, словно в комнате никого, кроме него, не было, продолжал работать. Наконец, офицер, стоявший по стойке «смирно», увидел руку, которая протягивала ему листок бумаги.
— Немедленно отошлите это Савицкому в наше посольство в Лондоне.
Вот какие запутанные
Впервые на памяти Савицкого сигнал от Казака пришел с пометкой «срочно». Русский очень обрадовался, что они с Уэлби — совершенно случайно! — заранее назначили встречу именно на этот вечер. Встречи, организованные впопыхах, всегда очень опасны.
Что касается Савицкого, то он спихнул ответственность на Тима Уэлби. В Вашингтоне, Лондоне, Волчьем Логове, Вене и Москве жизнь устроена примерно одинаково. Если вам дают гранату с выдернутой чекой, вы стараетесь как можно скорее передоверить смертоносную игрушку кому-нибудь другому.
Когда поезд из Шпилфелд-Штрассе доехал до Марибора, Гартман вернулся в купе и увидел, что Вилли Майзель достает с полки свой чемодан. Спасаясь от ночного холода, гестаповец застегнул верхнюю пуговицу пальто.
— Надеюсь, вы не уходите? — спросил Гартман, придав своему голосу заинтересованные интонации. И оказался прав!
— Я должен проинформировать Грубера о развитии событий, которые, как я вижу, никак не развиваются. Я могу позвонить ему из местного военного штаба. Вот уж он завертится как кошка на раскаленных кирпичах: ему же надо будет снова докладывать Борману…
— А я, наверно, останусь в поезде и поеду в Загреб, — небрежно проронил Гартман, сел и закурил трубку.
— Как хотите. Но я думаю, это пустая трата времени.
Гартман подождал, пока Майзель уйдет, а потом снова вышел в коридор и открыл окно. Он успел вовремя: Пако и Линдсей как раз садились в первый вагон, возле самого паровоза.
Поезд выехал из Марибора чуть раньше и уже мчался в темноте на юг, когда Вилли Майзель добрался до штаба и, предъявив свое удостоверение, попытался связаться с Грубером.
Телефонист сообщил ему, что из соображений секретности все звонки должны пропускаться через военный штаб в Граце. Майзель назвался и, ожидая ответа, вдруг осознал, что страшно голоден. В комнату долетали запахи готовившейся пищи… То, что последовало дальше, застало его врасплох.
— Это Вилли Майзель? — раздался хриплый голос.
— Да, я уже просил, чтобы меня связали с…
— Говорит полковник Ягер. Что вы делаете в Мариборе?
— Я сошел с поезда, который ехал из Шпилфелд-Штрассе. Я ехал вместе с майором Гартманом, абверовцем…
— Пожалуйста, дайте ему трубку.
— Но я сказал, что ЕХАЛ с ним! Это было примерно час назад. Он остался в поезде.
— А он не объяснил причины? Куда он сейчас направляется? Вы что, напали на след англичанина Линдсея?
Ягер выпаливал вопросы, словно отдавал команды войскам, идущим в атаку. Майзель проклинал чертовку-судьбу, подсунувшую ему полковника СС. Он не располагал никакими интересными сведениями, а раз так, то, наверно, не будет вреда, если он заявит об этом?
— Гартман решил ехать в Загреб. Я понятия не имею почему… По-моему, это бессмысленно. Линдсея и след простыл.
— Подождите у телефона!
Ягер прикрыл трубку ладонью и повернулся к Шмидту — тот стоял рядом. Полковник вкратце передал Шмидту содержание разговора.
— Попробуйте вы из него что-нибудь выудить, — предложил Ягер.
— Майзель, это Шмидт. Пожалуйста, расскажите мне как можно точнее, что произошло. Что именно сделал Гартман?
— Да ничего особенного! — Майзель был заинтригован и не на шутку раздосадован. — Когда поезд подходил к Мари-бору, он вышел в коридор и выглянул в окно. Сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом…
— А куда выходило окно? На платформу?
— Да, на платформу…
Майзель начал догадываться, что пропустил нечто интересное, но никак не мог сообразить, в чем же дело. Почему они, черт побери, не повесят трубку и не дадут ему поговорить с Веной?
— Теперь, пожалуйста, подумайте хорошенько, — продолжал Шмидт. — Прежде чем выйти в коридор и выглянуть из окна, Гартман давал понять, что поедет дальше?
— Отнюдь! Он сказал это только когда вернулся. Я так удивился!..
— Спасибо, Майзель. Я передаю трубку телефонисту, и, поскольку мы подтверждаем, что это действительно вы, он свяжет вас с Веной. После той бойни в Шпилфелд-Штрассе мы контролируем все звонки…
— Сколько там было убитых?
— А вот и телефонист… До свидания, Майзель!..
Шмидт положил трубку и посмотрел на полковника.
Тот только что отпил глоток коньяка из фляжки и предложил помощнику к нему присоединиться, но Шмидт покачал головой. Ягер завинтил пробку и сказал:
— Надеюсь, вы не навели его на след? Удалось из него что-нибудь выудить?
— Его поразило, что я так оборвал разговор… Это отвлечет Вилли от размышлений о том, к чему я клонил, расспрашивая его. Я с радостью отметил, что он, видно, вконец измотан.
— Люблю, когда мои противники в таком состоянии, — не без удовольствия заявил Ягер. — Люблю, когда они измотаны! А теперь…
— Теперь самое интересное. Гартман выглянул из окна, когда поезд подъезжал к платформе. И только после этого заявил, что поедет в Загреб. Я думаю, он кого-то увидел на платформе… кого-то, кто собирался сесть в поезд…
— Да, наверно, вы правы. Этот умный мерзавец всегда действует в одиночку. Поезд тащится до Загреба добрых шесть часов. Почему бы нам не опередить нашего скрытного дружка Густава Гартмана?