Вождь окасов

Эмар Густав

– То, что вы видели, еще ничего. Вы не знаете здесь никого?

– Никого.

– И не имеете вовсе политических мнений?

– С точки зрения чилийской, решительно никаких.

– Браво! – вскричал дон Грегорио с восторгом. – Пожмите мою руку; мы связаны на жизнь и на смерть!

Трое мужчин обменялись дружеским пожатием рук; дон Грегорио велел управителю отвести гостей в комнату, где все уже было приготовлено для их приема.

– Спокойной ночи и до завтра! – сказал он, оставляя их.

– Ну! –

сказал Валентин, потирая себе руки. – Начинается! Скучать нам по-моему не придется.

– Гм! – отвечал Луи с некоторым беспокойством. – Замешаться в политику, Бог знает какую!..

– Что ж такого? – возразил Валентин. – Чего ты боишься? Вспомни, любезный друг, что в мутной воде и ловят рыбу.

– В таком случае, – отвечал Луи, смеясь, – если меня не обманывает интуиция, улов будет немалый.

– Надеюсь, – сказал Валентин, пожелав доброй ночи управляющему, который ушел, низко поклонившись.

Комната, в которой находились молодые люди, была выбелена и вся мебель ее заключалась в кровати, массивном столе и четырех стульях, обитых кожей. В углу этой комнаты зеленая восковая свеча горела перед эстампом с изображением Мадонны.

– Кажется, чилийцы не слишком-то любят комфорт, – заметил Луи, осматриваясь кругом.

– Ба! – отвечал Валентин. – Мы имеем все, что нам нужно. Когда устанешь, спишь хорошо везде. Эта комната все-таки лучше бивуака, который предстоял нам.

– Ты прав. Давай спать, завтра может быть трудный день.

Через четверть часа молодые люди крепко спали. В то время, как французы вошли в дом за управляющим, дон Тадео вышел оттуда в другую дверь.

– Ну? – спросил дон Грегорио.

– Она отдыхает, – отвечал дон Тадео. – Страх прошел; радость, которую она почувствовала, узнав меня – ведь она считала меня мертвым – была для нее спасительна.

– Тем лучше! Стало быть, с этой стороны мы можем быть спокойны.

– Совершенно.

– Чувствуете ли вы в себе довольно силы присутствовать при важной встрече?

– Разве это необходимо?

– Мне хотелось бы, чтобы вы узнали, какие известия принесет мне один из наших лазутчиков.

– Вы поступаете неосторожно, – заметил дон Тадео, – принимая такого человека в своем доме!

– О! Не бойтесь ничего! Он давно мне известен. Притом, бедняга не знает, у кого он; его привели сюда с завязанными глазами двое из наших братьев. Впрочем, мы будем в масках.

– Ну! Если вы желаете, я буду с вами.

Друзья, закрыв лица черными бархатными масками, вошли в комнату, где находились ожидавшие их. Эта комната служила столовой и была довольно большая; в ней находился грубо сколоченный стол, на нем стояли два подсвечника, в которых горели сальные свечи, проливавшие тусклый свет, не позволявший различать предметы в полумраке.

Трое человек, в пестрых плащах

и в шляпах с широкими полями, надвинутых на глаза, курили, греясь вокруг медной жаровни. При входе вождей Мрачных Сердец, люди эти встали.

– Зачем не подождали вы, дон Педро, – спросил дон Тадео, тотчас узнавший лазутчика, – завтрашнего собрания в Куинта-Верде? Вы там могли бы сообщить совету собранные вами сведения.

Человек, которого называли дон Педро, почтительно поклонился. Это был мужчина лет тридцати пяти, высокого роста. Лицо его, узкое и длинное выражало хитрость и лукавство.

– То, что я имею сказать, не касается непосредственно Мрачных Сердец, – сказал он.

– Так какое же нам дело до этого? – перебил дон Грегорио.

– Но это очень интересно для вождей и особенно для Короля Мрака.

– Объяснитесь, – сказал дон Тадео, делая шаг вперед.

Дон Педро украдкой бросил на него внимательный взгляд, как будто надеясь сквозь маску рассмотреть его черты.

– То, что я вам скажу, должно интересовать вас, – отвечал он, – но предоставляю вам самим судить, важно ли мое известие. Генерал дон Панчо Бустаменте будет завтра присутствовать на вашем собрании.

– Вы знаете это наверно? – воскликнули оба вождя с удивлением, очень похожим на недоверие.

– Я сам его уговорил.

– Вы?

– Я!

– Разве вы не знаете, – с горячностью вскричал дон Тадео, – каким образом наказываем мы изменников?

– Я не изменник, потому что, напротив, предаю в ваши руки самого неумолимого вашего врага.

Дон Тадео бросил на шпиона подозрительный взгляд.

– Итак, Бустаменте не знает?..

– Ничего.

– С какою же целью хочет он попасть к нам?

– Неужели вы не угадываете? С целью узнать ваши тайны.

– Но он рискует своей головой.

– Почему? Всякий адепт должен быть представлен тем человеком, который его знает. Никто не должен видеть его лица. Вот я и представлю его, – прибавил он с улыбкой, имевшей странное выражение.

– Справедливо. Но если он разоблачит вашу измену?

– У меня будут большие неприятности; но, я уверен, он не будет подозревать.

– Почему же? – спросил дон Грегорио.

– Потому, – отвечал шпион, – что я уже десять лет служу генералу.

Наступило молчание.

– На этот раз вы получите не десять, а двадцать унций, – сказал дон Грегорио после довольно продолжительного молчания. – Продолжайте оставаться нам верным.

И он подал шпиону тяжелый кошелек. Тот схватил его и проворно спрятал в карман.

– Вам не в чем будет упрекнуть меня, – отвечал он, кланяясь.

– Ну что ж! – отвечал дон Тадео, с трудом удержавшись от жеста отвращения. – Помните, что мы будем безжалостны!

– Знаю!

– Прощайте!

– До завтра!