Вожделение
Шрифт:
Ее щеки были мокры от слез, но тяжелее всего оказался взгляд. Раненый взгляд. Из уголка рта до сих пор сочилась кровь. Не в силах смотреть на него, Миа отвернулась, и Гейбу стало совсем тошно.
— Малышка, полежи тут. Я сейчас пущу воду, и ты примешь душ.
Он отпустил ее. Все в нем кричало: не оставляй ее одну даже на считаные секунды, чтобы открыть кран. В груди было пусто, к горлу подступила паника. Он никогда не был так опустошен. Дальше начиналось безумие.
Гейб не узнавал себя. Он пережил уход Лайзы и развод. Выдержал травлю в прессе и ложь
Он побежал в ванную, пустил душ, отрегулировал воду, потом схватил халат и полотенце. Его движения были порывистыми и неуклюжими. Он уронил полотенце. Выругавшись, Гейб нагнулся за ним, снова сложил и поместил так, чтобы можно было дотянуться.
Вернувшись в спальню, Гейб увидел, что Миа сидит на краю кровати, подтянув ноги и упершись подбородком в колени. Лица он не видел, мешали волосы. Она выглядела настолько беззащитной, что Гейбу захотелось умереть на месте.
Виноват был он, а не Чарльз. Не кто-то еще. Он это сделал. И обойти этот факт не удастся.
Гейб осторожно тронул Миа за плечо. Его пальцы стали перебирать ее шелковистые волосы.
— Миа, дорогая, душ готов.
Он не сразу отважился договорить остальное, боясь заслуженного отказа.
— Хочешь, я тебе помогу?
Она повернула к нему лицо, по-прежнему затравленное. Но она не сказала «нет». Она вообще ничего не ответила, только кивнула.
Облегчение, испытанное Гейбом, подкосило его. Он выждал, собираясь с силами. Она не отвергла его. Пока.
Гейб сгреб ее в охапку и понес в ванную. Опустив Миа на пол, он быстро разделся сам, открыл дверь душевой кабины и вошел первым, взял Миа за руку и завел под душ.
Они долго стояли под горячими струями. Гейб держал ее в объятиях. Потом начал тщательно отмывать ее, намыливая душистым мылом каждый дюйм ее тела и смывая следы чужого прикосновения.
Затем принялся за волосы и вымыл их шампунем, после чего оба снова стояли под ровными горячими струями, наслаждаясь успокаивающей силой воды.
Гейб закрыл воду, распахнул дверцу и спешно завернул Миа в полотенце, чтобы не замерзла. Он сам вытер ей тело и волосы. О себе он не думал. Она была главное. Он лишь надеялся, что осознал это не слишком поздно.
Вытерев Миа досуха, он помог ей надеть теплый махровый халат, а полотенце намотал на голову. Запахнув полы, Гейб плотно завязал кушак, чтобы она не оставалась беззащитной. В халате она ощутит себя в безопасности, даже от него.
Он прихватил второе полотенце, но вытерся сам и надел трусы только после того, как уложил Миа в постель. Потянувшись к телефону, Гейб коротко заказал горячий шоколад. Потом он присел на кровать и усадил Миа, чтобы досушить волосы.
Между ними царило напряженное молчание. Гейб старательно вытирал ей пряди. Убедившись, что волосы почти сухие, он отнес полотенце в ванную и взял расческу. Миа осталась сидеть, как сидела, словно статуя.
Гейб устроился на кровати, посадив Миа между ног. Так ему было удобнее расчесывать ей волосы. Он делал это с бесконечным терпением, боясь потянуть
— Прости меня, — шептал он.
Она чуть напряглась под его губами. В дверь осторожно постучали, и Гейб неохотно выбрался из постели.
— Я сейчас. Устраивайся поудобнее. Это шоколад.
Миа кивнула. Она легла, натянув одеяло до подбородка.
Гейб быстро вернулся с подносом, опустил его на столик и протянул Миа дымящуюся чашку.
Миа взяла ее обеими руками, нуждаясь в тепле; подула, затем опасливо отпила. Разбитая губа заныла, и Миа с гримасой отодвинула чашку.
Гейб поспешно забрал ее, злясь на свое недомыслие. Он не сообразил, что горячий шоколад обожжет губу.
— Сейчас принесу лед, — спохватился Гейб. — Сиди, не шевелись, малышка.
Он бросился в гостиную. В ведерке еще оставался лед для коктейлей. Набрав в полотенце несколько кубиков, Гейб поспешил обратно. Миа сидела в прежней позе. Глаза у нее были пустыми и отсутствующими.
Гейб рискнул сесть рядом и осторожно прижал лед к ее губе. Миа дернулась и попыталась отодвинуться, но он настаивал, говоря тихо и нежно:
— Миа, дорогая, тебе нужно подержать лед, чтобы губа не распухла.
Она потянулась за полотенцем и оказалась в футе от Гейба. Гейб не роптал. Это были крохи по сравнению с тем, что он заслужил. Он встал с постели, отошел и повернулся к Миа.
Гейб стоял, полный тревоги. Его прежняя уверенность испарилась. Он, всегда знавший, как вести себя с женщинами, теперь растерялся. Он был убит огромностью своей вины. Не тот случай, чтобы сказать: «Ах, прости, давай забудем». Он крупно ее подставил. Он допустил, чтобы над ней издевались у него на глазах.
Если Гейб сам не мог простить себя, то как ему рассчитывать на ее прощение?
Он все еще не знал, куда деться, когда Миа разжала руки и полотенце со льдом соскользнуло ей на шею. Взгляд у нее был усталый и сокрушенный. Гейб содрогнулся, видя, что ее прекрасные глаза потухли.
— Я устала, — тихо сказала она.
Она действительно была крайне измотана.
Он хотел говорить с ней, умолять о прощении, втолковывать, что это больше не повторится. Но Гейб не собирался донимать ее, пока она не будет готова. Было очевидно, что она не в силах обсуждать случившееся. Возможно, она еще приходила в себя или собирала остатки сил, чтобы послать его на хрен.
Гейб кивнул, ощущая комок в горле. Он погасил свет, оставив ночник со своей стороны.
Потом он лег сам, не зная, хочет ли Миа находиться с ним в одной постели. Натянув одеяло, он повернул выключатель, погрузив спальню в полумрак. Сквозь штору пробивалось зарево парижских огней.
Гейб привычно потянулся к Миа, но та уже лежала к нему спиной. Она не сбросила его руку, но и не ответила на объятие. И все-таки Гейб рискнул притянуть ее к себе. Она должна знать, что он рядом, но гораздо важнее было убедиться самому, что Миа здесь.